Анализ стихотворения «Я последний поэт деревни» Есенина

Последние записи

«Я последний поэт деревни…» (1920)

Это стихотворение можно назвать эпитафией уходящему миру деревни — той, какой её знал и любил Сергей Есенин. Настроение, выраженное здесь поэ­том, встречается во многих его стихах. Поэт связывал самого себя с исчезающей деревней. Он чувствовал, что не сможет воспевать новое время, потому что всё в нём кажется ему дисгармоничным.

Главный мотив стихотворения — собственная ненужность и неизбежность своего ухода. В стихо­

творении нет сюжета, в нем не происходит никаких действий. Главное здесь — только внутренние ощу­щения лирического героя.

Природа для Есенина всегда была священна — он часто изображал её как Храм. В ранней лирике он воспевал красоту природы, радость и полноту жиз­ни, любви. Но в стихотворении «Я последний поэт деревни…» поэт как будто заказывает панихиду по прежнему миру, обречённому на умирание. А русская природа здесь — Храм, в котором и происходит эта воображаемая поминальная служба.

В первом четверостишии лирический герой проща­ется со всем, что ему дорого. Ключевые слова здесь подчёркнуты эпитетами: «последний поэт» и «про­щальная обедня». Первая строфа стихотворения — единственная, в которой глаголы стоят в настоящем времени. Лирический герой ещё живёт настоящим (точнее доживает), но в будущем ему места нет.

Сильнее всего в стихотворении звучит тема смерти:

Догорит золотистым пламенем Из телесного воска свеча,

И луны часы деревянные Прохрипят мой двенадцатый час.

Лирический герой сравнивает себя с догорающей свечой «из телесного воска» — то есть из судеб людей, сломленных и отвергнутых новым миром. Среди них и сам поэт. Он предсказывает свою смерть.

Часы не звонят, не бьют — они хрипят. Хрип этот — знак дисгармонии наступающего нового мира. Образ луны здесь тоже не случаен. Луна появ­ляется только ночью, которая разделяет день уходя­щий и день наступающий, прошлое и будущее.

В третьей и четвёртой строфах сталкиваются об­разы старой деревни и «железного гостя», который выйдет «на тропу голубого поля» России, на её не­объятные просторы. Но он не хозяин и не работник, а всего лишь «гость», хотя именно он вот-вот станет хозяином. У него «чёрная горсть», «не живые, чужие ладони». Как ярко отражают эти эпитеты настроение поэта! Он уверен, что природа осиротеет:

Только будут колосья-кони О хозяине старом тужить.

«Железный гость» — многозначный образ. Это, в первую очередь, конечно, трактор, комбайн и любая другая техника. Но это и противостоящий деревне город, и вообще новый мир. Есенин писал: «Трогает меня… только грусть за уходящее, милое, родное, звериное и незыблемая сила мёртвого, механическо­го». Но не только поэт скорбит о прошлом. Природа в таком же смятении. А Есенин всегда выражал своё мироощущение через природу — это одна из самых ярких особенностей его поэзии. Лирический герой говорит о себе:

За прощальной стою обедней Кадящих листвой берёз.

Берёза — один из любимых образов Есенина. Но раньше поэт любовался берёзкой: «О, тонкая берёзка, что загляделась в пруд?» А в этом стихотворении берёзы «кадят», то есть разбрасывают свою листву. Это происходит осенью. А осень — символ умира­ния природы.

С деревней автор связывает религиозные мотивы и образы: обедня берёз, поэт-свеча, панихидный пляс ветра. Цветовые эпитеты тоже расставляют свои акценты: свеча догорает золотистым пламенем, поле названо голубым (в творчестве Есенина есть образ — «голубая Русь»), «злак овсяный» окрашен цветом зари, только «железный гость» чёрен. Но будущее за ним: всё привычное и милое, и сам поэт, становятся лишним в новом мире.

В последней строфе мотив смерти усиливается — почти дословно повторяются слова второй строфы:

Скоро, скоро часы деревянные Прохрипят мой двенадцатый час!

Но это утверждение звучит гораздо увереннее — теперь это уже восклицательное предложение, оно звучит как приговор. Поэт знает, что в новом мире ему не жить и не петь.

Стихотворение посвящено другу Есенина, Анато­лию Борисовичу Мариенгофу — поэту, одному из основателей и теоретиков имажинизма.