3 октября 1895 года родился Сергей Есенин. Современники знали его не только как одного из первых поэтов России, но и как знатного скандалиста. Слава о его выходках часто шла впереди его поэтического признания.
1. Есенин и евреи
«Королевич совсем по-деревенски одной рукой держал интеллигентного мулата за грудки, а другой пытался дать ему в ухо, в то время как мулат — по ходячему выражению тех лет, похожий одновременно и на араба и на его лошадь с пылающим лицом, в развевающемся пиджаке с оторванными пуговицами с интеллигентной неумелостью ловчился ткнуть королевича кулаком в скулу, что ему никак не удавалось».
4. Есенин и Маяковский
6. Есенин в Америке
Есенинские скандалы имели свою логику. Прежде всего, как раз в соответствии с ожиданиями публики, следовал сдвиг — от брани в стихах к брани вместо стихов. Об одном таком случае, произошедшем в кафе поэтов «Домино» в январе 1920 года, вспоминает Н. Полетаев:
— Вы думаете, что я вышел читать вам стихи? Нет, я вышел затем, что# бы послать вас к. Спекулянты и шарлатаны.
«Есенин вязал в один веник свои поэтические прутья и прутья быта, — рассуждает Мариенгоф. — Он говорил:
— Такая метла здоровше.
И расчищал ею путь к славе. Я не знаю, что чаще Есенин претворял: жизнь в стихи или стихи в жизнь. Маска для него становилась лицом, а лицо маской».
«Читал Рюрик Ивнев певучим тоненьким тихим голоском, — так Мариенгоф описывает эту сцену. — А одновременно с ним человек с лицом, как швейцарский сыр, говорил какие-то пустые фразы своей рыжей даме. Он говорил гораздо громче, чем читал стихи наш женственный друг.
— Эй. вы. решето в шубе. потише! Рыжая зарделась. <. >
А решето в шубе, даже не скосив глаз в сторону Есенина, продолжало хрипло басить свою муру.
— Вот сволочь! — прошептал со злобой Есенин.
— Скажи, Сережа, швейцару, чтобы он его выставил, — посоветовал я. — В три шеи выставил.
— А я и без швейцара обойдусь, — ответил Есенин.
— Пордон. пордон. пордон, товарищи. Посетители замерли от восторга. Швейцар шикарно распахнул дверь. Рыжая «в котиках» истерически визжала:
Что в есенинском быту чаще всего является поводом для драки? Конечно, литература. В литературном споре нередко вместо очередного аргумента следовало оскорбление или прямая угроза. Допустим, Есенину не понравился Шекспир (во время чтения шекспировского монолога «со стола Есенина слышны возгласы: «Старо. Слабо. Довольно»); как он возражает тем, кто так не считает?
«Взбешенный Есенин, покачиваясь, подходит к нашему столу, — рассказывает А. Сахаров, — и, подняв кулаки, шипит мне в лицо:
— Замолчи, или я тебе сейчас морду разобью».
Он «воздел руки кверху, потом протянул вперед и со злым выражением на лице и нехорошим огоньком в глазах сказал этому гражданину:
— А вот если я вашу жену здесь, на этом столе, при всей публике — это будет понятно?»
Не дав Соколову договорить, Есенин молодцевато выскочил на эстраду и громко заявил:
— Сейчас вы услышите мой ответ Ипполиту Соколову!
И, неожиданно развернувшись, дал оппоненту по физиономии. Соколов замер от неожиданности. Аудитория загудела. <. > Когда все
кончилось, Есенин снова вышел и заявил под дружный смех:
— Вы думаете, я обидел Соколова? Ничуть! Теперь он войдет в русскую поэзию навсегда!
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потемках освещать.
Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы.
Я только крепче жму тогда руками
Моих волос качнувшийся пузырь.»
Только новью мой брызжет шаг.
Если раньше мне били в морду,
То теперь вся в крови душа.
А в чужой и хохочущий сброд:
«Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет».
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились —
Значит, ангелы жили в ней.
Нежно, мягко, вкрадчиво полились слова как бы интимного признания <. > воцарилось глубокое умиление, вызванное образами воспоминаний крестьянского детства. <. > зал слушал Есенина с доверчиво-затаенным вниманием, ожидая <. > «нежное». Но. дождался от поэта строк о желании помочиться на луну.
Но Есенин стоял, невозмутимо взирая на протестующих своими трогательными «васильками», потом он склонил золотокудрую голову, как бы признаваясь виновным. И дочитал «Исповедь». От вспышки законного негодования в зале не осталось и следа. Победил талант поэта. Восторжествовала любовь к нему.»
врусской поэзии». Один из таких есенинских экспериментов описывает А.Безыменский:
Есенин оглядывал зал, прохаживаясь по сцене, а затем заложил два пальца в рот и так свистнул, что люстры задрожали.
— Все равно меня не пересвистите, — добродушно сказал он, когда ошеломленный зал на секунду затих.
— Ведь все равно будете мне аплодировать, когда стихи прочту.
Аудитория не успокаивалась.
— Мы еще посмотрим! Нахал! Долой.
Когда поэт закончил читать, «овации были нескончаемыми».