О судьбе Сергея Есенина и Августы Миклашевской

Кто была эта женщина, покорившая сердце поэта? Необыкновенно красивая и скромная актриса Московского камерного драматического театра под руководством А. Я. Таирова. Театральную карьеру она начала в Ростове-на-Дону, сыграв роль Софьи в спектакле «Горе от ума». Её современники считали, что она была хорошей актрисой и первой красавицей камерного театра. «Не полная, не тонкая. Античная, я бы сказал. Ну, Афродита, что ли. Голова, нос, рот, уши — точёные. Глаза, поражающие в своем широком и свободном разрезе, безукоризненном по рисунку. Волосы цвета воробьиного крыла (впоследствии Есенин их в стихах «позолотил»). Крупная, статная, вроде Айседоры, но на двадцать лет моложе». Такой она представлялась имажинисту и другу Есенина Анатолию Мариенгофу. Негромко говорила, негромко смеялась, больше пленительно улыбалась. Есть женщины такие: она еще только войдет, еще ничего не скажет, — а к ней все взоры прикованы — такая необыкновенная магия красоты, нежной прелести. И еще… Грусть и печаль, будто легким флёром, таинственным и притягательным, покрывали её черты. Друзья звали Августу Гутей.

Познакомила Миклашевскую с Есениным актриса Камерного театра Анна Борисовна Никритина, жена Анатолия Мариенгофа. Так она описывает первую встречу с ним: «Мы встретили поэта на улице Горького (тогда Тверской). Он шел быстро, бледный, сосредоточенный… Сказал: “Иду мыть голову. Вызывают в Кремль”. У него были красивые волосы — пышные, золотистые. На меня он почти не взглянул. Это было в конце лета 1923 года, вскоре после его возвращения из поездки за границу с Дункан».

С. А. Есенин приехал из-за границы опустошенным и разочарованным всем увиденным там, истосковавшимся по России, русским людям, родным местам, нашей особенной природе, уставшим от Айседоры, чувства к которой уже совсем остыли. Многое их разделяло — и большая разница в возрасте, и бурный темперамент актрисы, да еще и то, что нельзя было даже поговорить. С женщиной, с которой он жил вместе почти два года, объездил весь свет он практически и не разговаривал: она не знала русского, а он — английского. Он вообще разуверился, разочаровался в женщинах и уж совсем не ожидал найти в них друга. Вместо обретения счастья поэт получил разочарование и душевную усталость. Их недолгий семейный союз был изначально обречен на разрыв. Настроение поэта после возвращения на Родину можно было бы выразить как обретение свободы.

Потом были встречи на квартире А. Мариенгофа, где временно проживал и Есенин, не имевший своего угла в Москве. Чувство вспыхнуло сразу. Вспоминает Августа Леонидовна: «Помню, как первый раз он пришел ко мне. Я сидела в кресле, а он сидел на ковре, держал мои руки и говорил: „Красивая, красивая…“»

Вскоре Августа стала грозной соперницей Айседоре Дункан, которая еще оставалась официальной женой поэта. Целый месяц они встречались ежедневно, ездили за город и там подолгу гуляли. «Это был август… ранняя золотая осень… Под ногами сухие желтые листья. Как по ковру бродили по дорожкам и лугам. И тут я узнала, как Есенин любит русскую природу. Долго бродили по Москве, он был счастлив, что вернулся домой, в Россию. Радовался всему, как ребенок. Трогал руками дома, деревья. Уверял, что все, даже небо и луна другие, чем там. Рассказывал, как ему трудно было за границей, и вот он “все-таки удрал!” “Он в Москве!”. Этими встречами навеяны строки: