Органическая философия Сергея Есенина

Можно с уверенностью сказать, что в мире мало поэтов, являющихся, подобно Есенину, душой нации и пользующихся безграничной любовью народа. Его неповторимое дарование уходит корнями в глубины народного мироощущения, русской культуры и истории. Явление Есенина было закономерно, предопределено самой жизнью и ростом национального самосознания России. Неизбежность вспышки на русском поэтическом небосклоне звезды необычайной величины и яркости, Поэта, который нашел бы слова и краски для выражения любви россиянина к бедной своей родине, Поэта, который каким-то чудесным способом добыл бы затонувшее в недрах ее болот Слово – поющее «золото», и заговорил бы «на новом языке», предсказал Александр Блок. И не случайно новый поэт вышел из недр народных, из деревни, которая, как скажет позже Есенин, «была единственным расточительным и неряшливым, но все же хранителем этой тайны «узловой завязи самой природы» и народного мышления.

Чем же объяснить такую любовь русского народа к творчеству Есенина? В пору всеобщего обезличивания он обращался к каждому человеку и говорил с ним о том, что близко и нужно во все времена: о нежности и сострадании, красоте и печали и благословлял все живое на родимой земле

В стихах Есенина все естественно и просто – как растет трава, как течет река, как наступает рассвет – и в то же время таинственно и загадочно. Каждое слово и каждый образ – это диалог и целая поэма, обращенная к человеку. «Огромный и разливчатый», как и русский дух, с которым этот образ неразрывно связан, он уходит в иносказание и постоянно преображается. За кажущимися на первый взгляд простотой и доступностью его поэзии скрываются огромные духовные глубины, и нет, пожалуй, человека, который бы до конца понял всю сложность и все богатство содержания есенинской поэзии. Его стихи даже таким искушенным ценителям, как профессиональные литераторы, до сих пор кажутся явлением загадочным. Не ставя перед собой заведомо невыполнимую задачу, остановимся в работе на основополагающих принципах поэтики Сергея Есенина.

«Истинные поэты всех веков и народов были философами» — писал Дмитрий Веневитинов. В полной мере это высказывание относится к Сергею Есенину. Его философия разлита, растворена в поэтических словесных образах. В этом трудность ее восприятия и понимания, но в этом и прелесть ее самобытности и неповторимости.

«В стихах моих читатель долженобращать внимание на лирическое чувствование и ту образность, которая указала пути многим и многим поэтам. Не я выдумал этот образ, он был и есть основа русского духа и глаза, но я первый развил его и положил основным камнем в своих стихах. Он живет во мне органически так же, как мои страсти и чувства. Это моя особенность», — писал в 1924 году поэт в предисловии к итоговому однотомнику. Свою задачу он определял как «преображение мира посредством образов», являющих собой «двойное зренье», т. е бытовое и духовное одновременно: «Искусство, рожденное бытом, должно было возвратиться в быт, обновляя его, и две природы войти друг в друга».

Развивая богатые духовные традиции русской литературы, Есенин обогащает их народной верой в словесную магию», в божественный глагол», в слово-заговор, в волшебное слово-притчу. Свою художественную задачу Есенин видел в том, чтобы ввести человека в храм народной мудрости, научить читать забытые знаки, обнажить их взаимосвязь, многозначность и «струение».

Поэтический мир Есенина характеризуется универсальностью, космоцентризмом и метафоризмом. Метафоризм, по определению Пастернака, — «естественное следствие недолговечности человека и надолго задуманной огромности его задач. При этом несоответствии он вынужден смотреть по-орлиному зорко и объясняться мгновенными и сразу понятными озарениями. Это и есть поэзия. Метафоризм – стенография большой личности, скоропись её духа».

Но особенность Есенина не только в том, что его поэзия метафорична. Своеобычность Есенина в том, что образность его, как и образность народной поэзии, строго и отчетливо, при внешней причудливости, упорядочена. Поэтому каждое преображение, то есть превращение, перевоплощение одной образной фигуры в другую, имеет внутреннюю «согласованность». И, прежде всего, согласованность эта связана с убеждением Есенина, что в мире нет ничего неживого. Единство неповторимого есенинского художественного мира заключается в одушевленности в нем всего сущего: люди, животные, растения, планеты и предметы- дети единой матери Природы.

Такое одухотворение, очеловечивание природы свойственно народной поэзии. «Древний человек почти не знал неодушевленных предметов, — отмечает А. Афанасьев в своем труде «Поэтические воззрения славян на природу», — всюду находил он разум, и чувство, и волю. В шуме лесов, в шелесте листьев ему слышались те загадочные разговоры, которые ведут между собой деревья».

Поэт с детских лет впитал в себя это народное мировосприятие. Можно сказать, что оно образовало его поэтическую индивидуальность. В 1918 году С. Есенин, опираясь на труд А. Афанасьева, написал поэтико-философский трактат «Ключи Марии». В нем он суммировал свои эстетические принципы, основанные на оригинальном преломлении русской народно — поэтической культуры.

«Узловая завязь природы с сущностью человека» — так поэт обозначил это единство. Мир в представлении Есенина – некий добровольный союз «личностей как живое», что-то вроде вселенской республики, где перед храмом вечности все равны – люди, звери, растения, насекомые и даже «предметы земных вещей».

Одухотворение природы у Есенина, уподобление человека природным явлениям тождественно тому, что свойственно устной поэтической культуре. Поэт постоянно обращается к природе, когда высказывает самые сокровенные мысли о себе, о своем прошлом, настоящем и будущем. В его стихах она живет богатой поэтической жизнью. Подобно человеку она рождается, растет и умирает, поет и шепчет, грустит и радуется.

Даже в графике русского алфавита мерещилось ему отражение единства человека и природы. Согласно его интерпретации, буква А –ощупывает на коленях землю, Б – ощупывает воздух, В – познает себя, опустив руки на пуп, Я – свободно идет по земле.

Цвет в поэтике Есенина также напрямую связан с его философией:

Зеленый – цвет лугов и рощ; синий – цвет Оки, неба, родины, а также возрождение чувств в душе поэта («заметался пожар голубой»); розовый, малиновый, алый – с этим цветом связано в душе поэта ощущение светлой радости первого чувства, юности и вместе с тем – грусти от сознания кратковременности человеческого счастья; желтый, красный – цвета осени, говорящие о неизбежности смены старого новым, о краткосрочности и величии жизни. ; наконец, черный цвет связан с мыслью о неизбежности смерти.

Создавая художественную концепцию человека, поэт наделяет его растительными, животными, космическими, божественными и дьявольскими качествами. Есенин мечтал о гармонии в мире и в душе человека, поэтому хотел видеть его красивым и сильным, добрым и нежным, похожим и на цветущую яблоню, и на летящую комету, и на горящее солнце, и на яркий «цветок неповторимый».

Вот почему основным художественным приемом, используемым Есениным, является персонификация как совокупность олицетворений различных типов: оживление всего неживого, овеществление абстрактного — и обратный олицетворению прием — наделение образа человека природными характеристиками.

Проводя свою жизнь среди природы, поэт внимательно изучал все окружающее: восход солнца, вечернюю зарю, леса, поля, цветы.

Такое понимание взаимоотношений между человеком и природой определяет и поэтику Есенина. Эпитеты, сравнения, метафоры в лирике Есенина существуют не сами по себе, ради красоты формы, а для того, чтобы полнее и глубже выразить «живую душу» природы.

Излюбленный его прием – олицетворение. Вот лишь некоторые примеры: «черемуха спит», «пригорюнились девушки-ели», «улыбнулась солнцу сонная земля», «заря окликает другую», «плачет метель, как цыганская скрипка», «березы в белом плачут по лесам», «осень — рыжая кобыла — чешет гриву», «ивы — кроткие монашки».

Сравнения: «на ветке облака, как слива, златится спелая звезда», «золотою лягушкой луна распласталась на тихой воде», «словно белою косынкой подвязалася сосна», «заря на крыше, как котенок, моет лапкой рот». Каждая строчка его стихотворений пронизана живой радостью и любовью к милой родине, к отчему дому, и поэтому не может не трогать наши сердца.

Художественно- философское открытие Есенина состояло в том, что он отразил не только близость своего лирического героя к природе, а полную сращенность с ней. Обратимся к одному из самых ранних стихотворений, которое поэт счел достойным включить в свое собрание сочинений. Это четверостишие — своеобразный пролог ко всему творчеству поэта. В нем впервые использован прием, о котором мы сказали выше и который в фольклоре называется синтаксическим параллелизмом, а Есенин обозначил как узловую завязь природы с сущностью человека.

Там, где капустные грядки

Красной водой поливает восход,

Клененочек маленькой матке

Зеленое вымя сосет.

В основе этого стихотворения лежит развернутая метафора. Заметим, что автор избегает прямого сравнения, а вместо него — полная сращенность образов маленького клена и человеческого детеныша. Невозможно найти границу между природным и человеческим, ее просто нет. Образ перестает быть образом, превращаясь в некий иероглиф: человек-дерево. Органическая сращенность этих образов делает стихи Есенина неповторимыми и пронзительными. Необычность уподобления заключается еще и в том, что Есенин нарушает традиционный запрет: клен в народной поэзии может гнуться, страдать, но есть-пить ему строго запрещено. Поэт же позволяет своему маленькому молочному братцу – клененочку сосать зеленое вымя.

«Человек – чадо древа», — пишет Есенин в «Ключах Марии». Остановимся на этом заявлении более подробно, так как это одно из основных положений философии поэта.

Образ «мирового древа» в поэзии Есенина

Людская плоть в родстве с травой, И мы чем выше, тем упорней: Древесные и наши корни Живут порукой круговой. А. Тарковский.

Центральным, всеобъемлющим понятием поэтических воззрений славян, согласно А. Афанасьеву, является образ мирового древа, или «древа жизни», олицетворяющий собой мировую гармонию, единство всего сущего.

«Все от древа – вот религия мысли нашего народа Древо – жизнь. Вытирая лицо свое о холст с изображением древа, наш народ немо говорит о том, что он не забыл тайну древних отцов вытираться листвою, что он помнит себя семенем надмирного дерева и, прибегая под покров ветвей его, окунаясь лицом в полотенце, он как бы хочет отпечатать на щеках своих хоть малую ветвь его, чтоб, подобно древу, он мог осыпать с себя шишки слов и дум и струить от ветвей рук тень-добродетель», — пишет Есенин в статье «Ключи Марии».

В древних мифах образ дерева был многозначен. Древо, в частности, символизировало жизнь и смерть (цветущее и сухое); древние представления о вселенной (верх – небо, низ – подземное царство, середина – земля). Древо в целом могло сопоставляться с человеком (голова – вершина, уходящая в небо, ноги – корни, ощущающие крепость в земле, раскинутые руки, подобно ветвям, обнимают мир вокруг).

Итак, древо – мифологический символ, обозначающий вселенную, гармонию вселенной. Дерево, растущее от земли до неба, является и центром мира, и раем, и семьей, и человеком, и «вечным, непоколеблемым древом, на ветвях которого растут плоды дум и образов» (« Ключи Марии»). На ветвях этого

« небесного» дерева растут разные «плоды»: солнце, луна и звезды, дни и ночи, думы, образы и слова.

Таков этот образ в народной поэзии, таков он и в поэтике Есенина, вот почему в центре многих его стихотворений оказался образ дерева. От этого фольклорного вечного древа и берут начало самые главные, самые постоянные образные темы есенинской лирики. Впрочем, Есенин в стихах своих не пересказывает мифа о древе. Но его поэтическая образность как бы ориентирована на этот миф. В серии броских, неожиданных, но художественно оправданных метафор он дает нам увидеть и почувствовать то, что хотел изобразить.

Миф о древе породил у Есенина целое семейство образов, которое, разветвляясь и переплетаясь, украшало его творчество все более затейливыми и яркими поэтическими фигурами.

Есенин создает «древесный роман», герои которого – клен, береза, ива, ель, черемуха, сосна, липа, тополь, осина, рябина, верба, яблоня, сирень, ракита, калина, дуб, ветла, ольха и кедр. Но самые сюжетно протяженные, самые значимые образы в поэзии Есенина – это клен и береза.

С кленом в лирике Есенина соотносится, прежде всего, образ лирического героя. Вспомним некоторые известные всем строки:

Я хотел бы стоять, как дерево,

При дороге на одной ноге.

Я хотел бы под конские храпы

Обниматься с соседним кустом

(«Ветры, ветры, о снежные ветры»)

Ах, увял головы моей куст

Облетает моя голова,

Куст волос золотистых вянет

(«По-осеннему кычет сова»)

Оттого что тот старый клен

Головой на меня похож.

(«Я покинул родимый дом»)

Остановимся на стихотворении «Клен ты мой опавший» (1925 г).

Клен ты мой опавший, клен заледенелый,

Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?

Или что увидел? Или что услышал?

Словно за деревню погулять ты вышел.

И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,

Утонул в сугробе, приморозил ногу.

Ах, и сам я нынче чтой -то стал нестойкий,

Не дойду до дома с дружеской попойки.

Там вон встретил вербу, там сосну приметил,

Распевал им песни под метель о лете.

Сам себе казался я таким же кленом,

Только не опавшим, а вовсю зеленым.

И, утратив скромность, одуревши в доску,

Как жену чужую, обнимал березку.

Никогда не дозволяла лирическая фольклорная песня счастливому своему избраннику – дубу ли, клену ли – безобразничать спьяну. Есенин не считается и с этим установлением: его клен, «одуревши в доску», обнимает березку, словно чужую жену!

Образ клена, как и образ березки, очеловечен, одушевлен.

Стережет голубую Русь

Старый клен на одной ноге

(«Я покинул родимый дом»)

Как будто бы на корточки погреться Присел наш клен перед костром зари

Постоянство таких образов в есенинской поэзии не позволяет отнести их к категории традиционных метафор: скорее всего, это одна универсальная метафора, «определенная сутью его философского представления о жизни».

Еще одним сквозным образом, как мы сказали, является образ березы.

Береза в русской народной и классической поэзии является национальным символом России. Это одно из наиболее почитаемых у славян деревьев. В древних языческих обрядах береза часто служила «майским деревом», символом весны. «Зеленокосая» березка наиболее часто становится героиней произведений Есенина и соотносится, прежде всего, с образом юной девушки.

О, тонкая березка,

Что загляделась в пруд?

Что шепчет тебе ветер?

О чем звенит песок?

Иль хочешь в косы- ветви

Ты лунный гребешок?

Открой, открой мне тайну

Твоих древесных дум,

Я полюбил — печальный

Твой предосенний шум.

И мне в ответ березка:

« О, любопытный друг,

Сегодня ночью звездной

Здесь слезы лил пастух.

Луна стелила тени,

За голые колени

Он обнимал меня.

И так, вздохнувши глубко,

Сказал под звон ветвей:

«Прощай, моя голубка,

До новых журавлей».

Как видим, стихотворение развивается в двух взаимопроникающих планах: березка — девушка. Однако традиционный в таких случаях прием сравнения отсутствует. Здесь не одно сравнивается с другим, а происходит полная сращенность образов.

Для лирического героя березка — живое существо, с которым он ведет диалог, которому признается в любви:

Я полюбил – печальный

Твой предосенний шум

На его вопросы следует ответ березки — целый рассказ о прошедшем вечере, блещущий красотой и глубокостью. История березки — девушки полна жизни, полна действий. Это к ней пришел пастух и обнимал за колени.

Пример такой сращенности образов мы находим и в стихотворени «Не бродить, не мять в кустах багряных»

Не бродить, не мять в кустах багряных

Лебеды и не искать следа.

Со снопом волос твоих овсяных

Отоснилась ты мне навсегда.

С алым соком ягоды на коже,

Нежная, красивая, была

На закат ты розовый похожа

И, как снег, лучиста и светла.

Зерна глаз твоих осыпались, завяли,

Имя тонкое растаяло, как звук,

Но остался в складках смятой шали

Запах меда от невинных рук.

В тихий час, когда заря на крыше,

Как котенок, моет лапкой рот,

Говор кроткий о тебе я слышу

Водяных поющих с ветром сот.

Пусть порой мне шепчет синий вечер,

Что была ты песня и мечта,

Всё ж, кто выдумал твой гибкий стан и плечи —

К светлой тайне приложил уста.

Не бродить, не мять в кустах багряных

Лебеды и не искать следа.

Со снопом волос твоих овсяных

Отоснилась ты мне навсегда.

«На закат ты розовый похожа»; «зерна глаз твоих осыпались, завяли»; «со снопом волос твоих овсяных», «с алым соком ягоды на коже»Как видим, поэт рисует портрет любимой, пользуясь сугубо природными деталями.

«Небесное» и «земное» в лирике Есенина. Образ избы

Главными составляющими художественного мира поэта, кроме «древа», также являются образы земли и неба. В центре природно — поэтического мира Есенина «деревенская избенка» (так называется одно из ранних стихотворений поэта) с ее немудреными атрибутами (окном, порогом, печью, божницей и т. д. ). В начале творческого пути Есенина- это реальная деревенская изба. Остановимся на одном стихотворении как наиболее показательном в этом смысле.

Анализ стихотворения « О красном вечере задумалась дорога»

О красном вечере задумалась дорога,

Кусты рябин туманней глубины.

Изба-старуха челюстью порога

Жует пахучий мякиш тишины.

Осенний холод ласково и кротко

Крадется мглой к овсяному двору;

Сквозь синь стекла желтоволосый отрок

Лучит глаза на галочью игру.

Обняв трубу, сверкает по повети

Зола зеленая на розовой печи.

Кого-то нет, и тонкогубый ветер

О ком-то шепчет, сгинувшем в ночи.

Кому-то пятками уже не мять по рощам

Щербленный лист и золото травы.

Тягучий вздох, ныряя звоном тощим,

Целует клюв нахохленной совы.

Все гуще хмарь, в хлеву покой и дрема,

Дорога белая узорит скользкий ров

И нежно охает ячменная солома,

Свисая с губ кивающих коров.

В этом стихотворении нарисована картина тихого деревенского вечера с его дремным покоем, шорохами, шелестами, приглушенными звуками на крестьянском дворе.

Предметным центром этой картины является «розовая печь» — образ, часто встречающийся в поэзии Есенина.

Этот образ в его различных видах («печь», «печь- лежанка», «печка», «очаг», «очажный огонь») проходит через все есенинское творчество.

Используя различные художественные средства, поэт создает яркий сквозной образ домашнего очага: «Хорошо и тепло,// Как зимой у печки»; «Мирно грезит родимый очаг»; «Вот и опять у лежанки я греюсь».

Действительно, печь — важнейший центр крестьянского жилища, его избяное солнце. Языческие верования, как известно, возводят огонь в божество, а «очажный огонь»- это центр «избяного космоса», избы-вселенной. И поскольку у Есенина «двойное зренье», христианско-языческое мифопоэтическое мышление, то другим центром избы является «красный угол» — божница, икона. Нередко в одном стихотворении сосуществуют сразу два эти центра.

А изба, принимая различные обличья («хижины», «белой хаты», «смолкшего колокола», живого существа, иконы и т. д. ), в поэзии Есенина становится ярчайшим поэтическим образом — символом мироздания. В анализируемом стихотворении есть совершенно необычный образ — «изба – старуха».

Подобные образы — после возникновения в начале 1919 года группы имажинистов- будут называться «имажинистскими». Однако это стихотворение еще раз показывает, что Есенин был имажинистом задолго до образования «Ордена имажинистов». В это понятие он вкладывал свой смысл и называл имажинистами всех художников слова, владеющих метафорическим, образным языком, в том числе безымянного автора «Слова о полку Игореве».

Очеловеченным образом — «изба-старуха» — Есенин оживляет нарисованную им картину. Далее появляются образы живых существ — «желтоволосого отрока», безымянных персонажей, коров, галок, совы. С помощью своего излюбленного приема- персонификации — Есенин очеловечивает все предметы: дорога задумалась, холод крадется, зола обнимает трубу, ветер тонкогубый- шепчет, солома охает и т. д.

Картина деревенского вечера не только оживляется, но и расцвечивается поэтом: в этом стихотворении любимые Есениным и наиболее часто встречающиеся в его творчестве цвета: красный, синий, зеленый, желтый, золотой, белый, розовый. Есть здесь и цветовые оттенки: туманный, овсяный, ячменный, хмарь, мгла.

Кроме зрительских, стихотворение объединяет в себе и вкусовые, и слуховые, и обонятельные ощущения. Запахи — это основной в тексте пахучий аромат хлеба, звуки — шамканье избы- старухи, шепот ветра, тягучие вздохи, нежное оханье соломы, звоны. В есенинском стихотворении — выразительная звукопись. Шамканье и шепот передаются аллитерациями на шипящие.

Описание картины начинается с радостных тонов. Хотя и осень, но холод пока еще ласков и кроток, а вечер- ярок, глаза отрока лучисты, изба — живая, хотя уже «старуха».

Однако «мгла» уже «крадетсяк овсяному двору». Отрок с лучистыми глазами любуется «игрой» галок, но ведь галки — символы надвигающегося несчастья и смерти. Эти птицы в народной традиции считаются нечистыми, зловещими. О смерти шепчет и «тонкогубый ветер», образ которого также является сквозным в есенинской поэзии.

Тьма сгущается, но жизнь продолжается. Общий эмоциональный итог стихотворения в том, что смерти противостоит неизменный крестьянский уклад, вечная жизнь природы.

С 1914 года в поэтическом мире Есенина появляется и небесное жилище — изба на небе. Она постепенно мифологизируется, становясь, по словам литературоведа М. Пьяных, «пантеистическим храмом, связующим землю и небо, а различные части этой избы и ее орнаментальные украшения (красный угол, потолок, конек на крыше) предстают символами связи «земной предметности» с «воздушным миром» с мирозданием».

Теперь изба — это «золоченая хата», «божий» (или «райский») терем. На небесном престоле («златной тучке»)- Саваоф, Христос и Божья Матерь (стихотворения «Микола», «Сказание о Евпатии Коловрате», поэма «Инония»)

Образ природы строится на ассоциациях из деревенского крестьянского быта, а мир человека раскрывается обычно через ассоциации с жизнью природы. Обе сферы есенинского мира — земная и небесная — взаимодействуют, влияют друг на друга и даже сливаются: божественный мир приобретает черты земного, а земной – обожествляется. Вот почему небо в художественном мире поэта –

« голубая трава», «голубая пыль», «голубой песок». Там растут деревья, пасутся «животные», а вода на земле – это небесная «синь, упавшая в реку».

Природа у Есенина – божественный храм. В ней — «ночных небес иконостас», звезды — «лампадки небесные», «хаты — в ризах образа», поля как святцы, рощи в венчиках иконных, деревья- монашки, сумрак- ангел, ветер — схимник, «туман как ряса». Благодаря этой системе небесно-земных соответствий жизнь природного мира в поэзии Есенина разворачивается как торжественное действо природной литургии:

«С голубизны незримой кущи//Струятся звездные псалмы». Художественно- философское единство двух миров — небесного и земного- поэт объясняет мифом о «браке земли с небом». «Печалью земли по браке с небом» наполнены многие страницы есенинского творчества, поэт мечтает о том времени, когда « опрокинутость земли сольется в браке с опрокинутостью неба». Вот почему земные жители у Есенина свободно общаются с небесными: Микола «с земли гуторит с Богом // В белой туче — бороде», Марфа Посадница переписывается с Всевышним, лирический герой беседует с Божьей Матерью, с «холмов» кричит своему умершему деду, хотя голос внука и «не долетает В его далекий брег».

Символические образы месяца и луны

Наиболее важную роль в художественном мире Есенина играют образы луны (месяца) и солнца как символы ночи и дня, лунной и солнечной сфер, влияющих на человека. Считая, «что в нас пока колесо нашего мозга движет луна, что мы мыслим в ее пространстве и что в пространство солнца мы начинаем только просовываться», Есенин значительно больше внимания уделяет образу луны, чем солнца. Он создает в своей лирике более 160 «лунных» образов.

Месяц в ранних есенинских произведениях получил множество «лакомых» и ласкательных прозвищ и эпитетов: месяц – колобок, что замесила Божья Матерь Сыну», месяц — сырный кусок, месяц- жеребенок, месяц- ягненок, месяц — «рыжий гусь», месяц- коромысло и т. д. В первые послереволюционные годы поэт чаще использует другую метафору: месяц – конь, и этот конь – праздничной, солнечной, рыже-красно-золотой окраски: «Сойди, явись нам, красный конь! Впрягись в земли оглобли!»; или: «Рыжий месяц жеребенком запрягался в наши сани». Конь в образной системе Есенина – знак устремления в светлое, утопически-прекрасное будущее.

Луна – это не только небесное тело, но еще и лунный свет, который вызывает у лирического героя различные настроения.

Свет луны, таинственный и длинный

Плачут вербы, шепчут тополя.

Но никто под окрик журавлиный

Не разлюбит отчие поля.

( «Спит ковыль» 1925 г)

Синий туман. Снеговое раздолье,

Тонкий лимонный лунный свет.

( «Синий туман» 1925 г)

Неуютная, жидкая лунность

И тоска бесконечных равнин

( «Неуютная, жидкая лунность»1925 г)

Космические мотивы тесно соседствуют и с религиозными.

С голубизны незримой кущи Струятся звездные псалмы.

( «Не ветры осыпают пущи»1914 г)

Тихо – тихо в божничном углу Месяц месит кутью на полу.

( «Нощь, и поле, и крик петухов. «1917 г)

В этом стихотворении «месяц» и «кутья» взаимосвязаны древними поверьями. Месяц – в народных представлениях ассоциируется с загробным миром, а кутья – блюдо, которое готовят для поминок умерших людей. Также в произведениях наряду с небесными явлениями упоминаются и «райские жители»:

( «О, матерь божья»1917г)

5. «Братья наши меньшие»

Особое место в лирике Есенина занимают стихи о животных. Никто не мог с таким субъективным проникновением писать о «братьях меньших». Он утверждал равноправие всех проявлений единого органического мира.

Счастлив тем, что целовал яженщин,

Мял цветы, валялся на траве

И зверье, как братьев наших меньших

Никогда не бил по голове.

( «Мы теперь уходим понемногу» 1924 г)

Как никто другой, Есенин понимал душу «братьев меньших», даже кваканье лягушек для него — музыка. Есенин посвятил животным не одно стихотворение: «Песнь о собаке», «Собаке Качалова», «Лисица», «Корова». Наряду с домашними животными есть у поэта и «представители» дикой природы. Исследователи подсчитали, что конь упоминается в лирике Есенина 13 раз, корова — 8 , ворон, пес, соловей — 6, телята, кошка, голубь, журавль — 5, овца, кобыла, собака — 4, жеребенок, лебедь, петух, сова — 3, воробей, волк, глухарь, кукушка, лошадь, лягушка, лиса, мышь, синица — 2, аист, баран, бабочка, верблюд, грач, гусь, гориллы, жаба, змея, иволга, кулик, куры, коростель, осел, попугай, сороки, сом, свинья, тараканы, чибис, шмель, щука, ягненок -1.

Есенин чаще всего обращается к образу коня, коровы. Он вводит этих животных в повествование о крестьянском быте как неотъемлемую часть жизни русского мужика. С древних времен конь, корова, собака и кошка сопровождали человека в его нелегком труде, делили с ним и радости, и беды.

Конь был помощником при работе в поле, в перевозке грузов, в ратном бою. Собака приносила добычу, охраняла дом. Корова была поилицей и кормилицей в крестьянской семье.

Новаторство и своеобразие С. Есенина – поэта проявилось в том, что, рисуя или упоминая животных в бытовом пространстве (поле, река, деревня, двор, дом и тому подобное), он не является анималистом, то есть не ставит цель воссоздать образ того или иного животного. Животные, являясь частью бытового пространства и окружения, предстают в его поэзии в качестве источника и средства художественно – философского осмысления окружающего мира, позволяют раскрыть содержание духовной жизни человека (прежде всего своей собственной). Сравним два описания:

Скоро на гречневой свее,И меня по ветряному свею,

С той же сыновьей судьбой,По тому ль песку,

Свяжут ей петлю на шееПоведут с веревкой на шее

И поведут на убой. Полюбить тоску.

Ноги босые, как телки под ворота,

Уткнули по канавам тополя

Мир как целостный организм, как единение всего сущего, предстал здесь всего в двух строчках, воплотивших нерасторжимую часть человеческого, животного и растительного. Животный мир у Есенина – часть природы, как и человек: живой, одушевленный, разумный. Его звери – не басенные аллегории, олицетворяющие человеческие пороки и добродетели. Это «меньшие братья наши», у которых свои думы и заботы, свои горести и радости. Есенин относится к животным не просто нежно, но уважительно, и обращается не ко всем сразу, а к каждому в отдельности – к каждой корове, лошади, собаке. И не о покровительстве идет речь, а о взаимном обращении, важном и необходимом для обоих собеседников.

Не довольствуясь лирическим обращением и беседой на равных с каждым «братом», Есенин пробует нарисовать индивидуальный «звериный» портрет. Так Есенин открыл новую поэтическую «область», включив в границы поэзии все многообразие животного мира. Объединив в своем художественном мире живую и неживую природу, поэт так определил природную окраску и сострадательную тональность своих стихов:

Звериных стихов мою грусть

Я кормил лебедой и мятой

История о собаке, потерявшей своих щенят, занимает особое место среди анималистических стихов Есенина. Вряд ли найдется человек, который бы не знал этого стихотворения. Именно поэтому остановимся на нем подробнее.

Утром в ржаном закуте,

Где златятся рогожи в ряд,

Семерых ощенила сука,

Рыжих семерых щенят.

До вечера она их ласкала,

И струился снежок подталый

Под теплым ее животом.

А вечером, когда куры

Вышел хозяин хмурый,

Семерых всех поклал в мешок.

По сугробам она бежала,

Поспевая за ним бежать

И так долго, долго дрожала

Воды незамерзшей гладь.

А когда чуть плелась обратно,

Слизывая пот с боков,

Показался ей месяц над хатой

Одним из ее щенков.

В синюю высь звонко

Глядела она, скуля,

А месяц скользил тонкий

И скрылся за холм в полях.

И глухо, как от подачки,

Когда бросят ей камень в смех,

Покатились глаза собачьи

Золотыми звездами в снег.

До сих речь шла о том, что человек в лирике Есенина наделен космическими, природными качествами. В этом же этом стихотворении происходит обратное уподобление. Страдания, переживания собаки переданы с такой художественной силой, что мы забываем, что перед нами животное, а не человек (поэтому не просто стихотворение, а ПЕСНЬ). Начинается «Песнь о собаке» просто и буднично, как бытовая зарисовка, но сама эта будничность опоэтизирована: «в ржаном закутке», «струился снежок подталый», «до вечера она их ласкала». Спокойный тон начала не предвещает никакой трагедии. Но уже в третьей строфе с ее предупреждающим «А вечером», прерывистой интонацией и затрудненным ритмом слышится смутная тревога:

А вечером, когда куры

Вышел хозяин хмурый,

Семерых всех поклал в мешок.

Собака хочет остановить грядущую беду, пытается поспеть за хозяином, ноПоэт не дает описания убийства, он скрывает его за многоточием. Да и что можно сказать о таком зверстве? Ничего.

По сугробам она бежала,

Поспевая за ним бежать

И так долго, долго дрожала

Воды незамерзшей гладь.

Вновь появляется сквозной образ месяца, только теперь чтобы усилить звучание трагедии матери:

Показался ей месяц над хатой

Одним из ее щенков.

Эмоциональная сила заключительных строк создается страстными в своей выразительности образом собачьих глаз, вытекших от горя. Собака, у которой отняли щенков, обращается со своей болью ко всему миру: «В синюю высь». Поразительно точен и емок образ «звонко глядела»- сила переживаний такова, что взгляд начинает кипеть, звучать.

«Живое» и «железное»

Мир таинственный, мир мой древний,

Ты, как ветер, затих и присел.

Вот сдавили за шею деревню

Каменные руки шоссе.

Поэзия Есенина последних, самых трагических лет отмечена стремлением к гармоническому мироощущению. И трагедия заключалась в том, что гармонии этой поэт не находил. «Узловая завязь природы» с сущностью человека была нарушена в крестьянской Руси. «Трогает менягрусть за уходящее милое звериное и незыблемая сила мертвого, «механического»,- писал поэт.

Есенин трагически воспринимал красный террор – «кровь на отцах и братьях», его возмущали непомерные налоги на крестьянский труд, приводила в недоумение культурная политика большевиков, классовый подход к явлениям эстетического порядка. Конфликт для поэта с новой, революционной эпохой был неизбежен.

Вот какую еретическую мысль (по понятиям тех лет) высказал он в «Ключах Марии»: «То, что сейчас является нашим глазам в строительстве пролетарской культуры, мы называем: «Ной выпускает ворона». Мы знаем, что он не вернется, что масличная ветвь будет принесена только голубем – образом, крылья которого спаяны верой человека не от классового осознания, а от осознания обстающего его храма вечности».

В «Кобыльих кораблях» впервые «взвихренная» «конница бурь» (символ революции) превращается в стужу, несущую гладь и мор; богоподобное солнце мерзнет, «как лужа, которую напрудил мерин», и нет ни красных, ни розовы коней: под изглоданным тучами небом – «рваные животы кобыл, черные паруса воронов». Поэт бросает в лицо «железным витязям» Октября страшную правду: «Веслами отрубленных рук/ Вы гребетесь в страну грядущего». Судьбоносный Октябрь, с которым Есенин ввязывал столько надежд, назван «злым»: «Злой октябрь осыпает перстни с коричневых рук берез». Образ плачущей березы использован и в стихотворении «Я последний поэт деревни». Здесь изображен не пейзаж, как может показаться на первый взгляд, а образ Прощания и с вымирающей деревянной деревней, и с ее древней земледельческой культурой, и с ее последним поэтом – еще живым, но уже почуявшим, что время его миновало: «Не живые, чужие ладони, этим песням при вас не жить!» Есенин сам заказывает панихиду по дорогим обреченным, сам ее в одиночку «справляет», и именно в том Храме, где можно совершать богослужение в любой час и на всяком месте, — в Храме Природы. Через «знак древа» выражает он свою самую больную боль от погибели и быта, где «все от древа». Поэтому «скромный мост», который последний поэт деревни строит в песнях, мост из прошлого в будущее, над бездной настоящего, — «дощатый». Поэтому и знак гибели – хрип «деревянных часов» луны. Поэтому и служки храма – дерева, кадящие осенней листвой.

Остановимся на стихотворении «Сорокоуст». Для большинства это стихотворение о трагическом противоборстве живого и бездушного, доброго и злого, красивого и безобразного, о трагедии деревни и гибели природы. Неудивительно, ведь оно было написано в железное время.

Это очень страшное стихотворение. Жизнь, природа, что-то чистое, естественное, родное погублено стальным чудовищем. Вот то главное, что волнует Есенина, ради чего написано стихотворение. Он не может спокойно видеть гибель, именно гибель, хотя смерти еще нет: «милый, милый, смешной дуралей», «красногривый жеребенок», сейчас он еще гонится за поездом, не ведая, что его ждет. Но чудище-поезд, «железной ноздрей храпя», «на лапах чугунных» мчится, и никто не в силах прервать этот страшный вихрь, уничтожающий все живое.

Слова, которыми Есенин описывает новое, что пришло в жизнь деревни,- резкие, тяжелые, некрасивые: «разбуженный скрежетом», «за тысячи пудов конской кожи и мяса».

Наоборот, красиво и поэтично описывается жеребенок и русская природа: степи, туманы озерные, поля бессиянные, плес. Жеребенок- это символ чего-то нежного, ласкового, теплого, живого. Именно этот образ напоминает людям о живом, о природе, о чистоте человеческих отношений. Но жизнь распорядилась по- иному. Нужнее всего не живое, чистое, светлое, а все практичное, железное, стальное, чугунное, холодное. Для Есенина слова «бездушный, неживой, бесчеловечный, бездуховный, хищный, жестокий» являются синонимами слова железный.

Помимо того, что это стихотворение о противопоставлении живого и неживого, оно еще и о судьбе самого поэта. Не потому ли такая сжимающая сердце жалость к красивому жеребенку, что, подобно ему, не может и поэт догнать что-то: «Остался в прошлом я одной ногою, стремясь догнать стальную рать».

Прав в своих размышлениях Федор Абрамов: «В этом стихотворении вся философия и вся трагедия его поэзии. Немыслимо. В начале 20-х годов, сразу после гражданской войны, когда гвоздя с огнем поискать,- проклятия железной машине Страна кричит, криком исходит: железа, железа! Машин! Тракторов! В этом наше спасение. А поэт- молокосос шлет проклятия железу. Поэт- молокосос видит главную угрозу жизни в этом железеБред! Пророчество человека, отравленного алкоголизмом, химеры, порожденные белой горячкой. Нет. Поэт, истинный поэт- это тончайший из тончайших сейсмографов, которому одному дано услышать гул надвигающейся катастрофы. И эта катастрофа- приближающееся наступление, безжалостное наступление на живую жизнь бездушного железа, несметного количества всевозможных машинИ не есть ли вся поэзия Есенина- схватка, обреченное единоборство златокудрого юноши, любителя всего живого, с бездушным веком железа, с веком- роботом?».

В письме к Е. И. Лившиц, написанном еще до создания стихотворения в августе 1920 года, Есенин горько рассуждает: «Конь стальной победил коня живогоМне очень грустно сейчас, что история переживает тяжелую эпоху умерщвления личности, как живого, ведь идет совершенно не тот социализм, о котором я думалТесно в нем живому».

Умерщвление личности — вот что самое страшное для Есенина. И вот в чем причина неприятия им умерщвляющего личность железа. Однако суть не только в том, как звучит в поэзии Есенина тема железного, стального, каменного. Главное в том, что вся поэзия Есенина была утверждением живого, человеческого, утверждением не ненависти, но любви. Это хорошо почувствовал Горький: «Сергей Есенин не столько человек, сколько орган, созданной природой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой «печали полей», любви ко всему живому в мире и милосердия, которое — более всего иного — заслужено человеком».

Похожие статьи

Комментарии

Последние поступления статей

• 2015-03-23

Наш святой долг — сберечь и передать следующим поколениям память о том, что создано и завоевано, что происходило задолго до нашего рождения. Память.

Лесные низовые пожары характеризуются горением лесной подстилки, подпочвенного покрова и подлеска, без захвата крон деревьев. Скорость движения.

В нашей жизни много интересного, каждый человек чем-нибудь увлекается. А меня заинтересовало происхождение географических названий, связанных с.

Внутренние воды – это та часть гидросферы, которая находится внутри какой-либо территории. К внутренним водам относится реки, озера, подземные.