Последний период жизни. Русское зарубежье о С.Есенине

Маяковский во время последней встречи с Есениным обратил внимание на «двух его темных (для меня, во всяком случае) спутников», от которых несло спиртным перегаром. Дурное настроение поэта, его недовольство собой Маяковский, в частности, объяснял «черствыми и неумелыми отношениями окружающих».

К осени 1925 года все это осложнилось физическим нездоровьем поэта. У него были явно расшатаны нервы, и врачи посоветовали ему пройти двухмесячный курс лечения.

26 ноября Есенин был принят на лечение в психоневрологическую клинику… Здесь были написаны стихотворения: «Клен ты мой опавший, клен заледенелый…», «Не гляди на меня с упреком…», «Ты меня не любишь, не жалеешь…», «Может поздно, может, слишком рано…», «Кто я? Что я? Только лишь мечтатель…». Все они, кроме первого, вошли в цикл «Стихи о которой…»; Есенин решил включить его в собрание своих сочинений, готовившееся Госиздатом. Из клиники он следил за тем, как идет эта подготовка, общался с редактором и т.д.

За время лечения у Есенина созрел обширный план предстоящей работы. Он собирался приняться за большую прозаическую вещь — повесть или роман. В голове роились новые стихи. Нужно было завершить подготовку собрания сочинений. Наконец — и это особенно увлекало поэта — начать издавать новый, двухнедельный журнал, о котором он уже договорился с ленинградским отделением Госиздата (Есенин должен был стать редактором этого журнала).

В Ленинград поэт приехал утром 24 декабря 1925 года. Физически он был очень слаб — в клинике явно не долечился. Поэт не выдержал очередного приступа депрессии: 27 декабря поздно вечером заперся в своем номере гостиницы «Англетер», спать не ложился и далеко за полночь, между тремя и пятью часами утра, покончил с собой.

31 декабря состоялись похороны. По Никитскому бульвару траурный кортеж направился на Страстную площадь, к памятнику Пушкину. Трижды вокруг памятника был обнесен гроб с телом Есенина, символизируя живую связь его поэзии с великой пушкинской традицией. См. подробнее, Эвентов И.С. Сергей Есенин. Биография писателя. Издательство «Просвещение», Ленинградское отделение, 1978, стр.122-125.

В 1993 году в Москве был выпущен двухтомник «Русское зарубежье о Есенине». Большинство представленных на его страницах материалов, ранее закрытых в спецхранах, публиковались у нас в стране впервые и без купюр.

Приведу фрагмент статьи «Самородки» Ивана Бунина, лауреата Нобелевской премии, который высказывает противоречивое отношение к жизни и творчеству Сергея Есенина.

«Второе тысячелетие идет нашей культуре. Был у нас Киев, Новгород, Псков, Москва, Петербург, было изумительное зодчество и иконописное искусство, было «Слово о Полку Игореве», был Петр Первый и Александр Второй, мы на весь свет прославились нашей музыкой, литературой, в которой был Ломоносов, Державин, Кольцов, Пушкин, Толстой… Но нет, нам все мало, все не то, не то! Нам все еще подавай «самородков», вшивых русых кудрей и дикарских рыданий от нежности. Это ли не сумасшествие, это ли не последнее непотребство по отношению к самому себе? Вот в Москве было нанесено тягчайшее оскорбление памяти Пушкина (вокруг его памятника обнесли тело Есенина, то есть оскорбление всей русской культуре). А как отнеслась к этому русская эмиграция? Отнеслась, как к делу должному, оскорбления никакого не усмотрела. Большинство пошло даже гораздо дальше: стало лить горчайшие слезы по «безвременно погибшей белой березке», в каковую превратило оно Есенина, произведя этого маляра (правда, от природы весьма способного) чуть не в великого художника и убедив себя (в который уже раз?), что Есенины и есть подлинная соль русской земли, самый что ни на есть основной русский дух».Русское зарубежье о Есенине. Эссе, очерки, рецензии, статьи. Том 2. Издательство ИНКОН», М., 1993, стр. 68-69.

Противоположной точки зрения придерживается Михаил Коряков (родился в 1911 году, писатель, историк, с 1946 года в эмиграции) в статье «Есенинщина» и советская молодежь»: «Я… три раза исключался из школы, и в моем аттестате, в графе «Общественно-политическая работа», значилось буквально следующее: «Идеологически невыдержан — насаждал есенинщину». Там же, стр. 113-114.

И далее: «Последние стихи Есенина были криками отчаяния. И нам… нужны были его стихи, потому, что и в нас — молодежи, которая всегда чутка и отзывчива — был этот испуг перед надвигавшейся эпохой «великого перелома»…

Есенин незабываем, потому что больше, чем кто-либо в русской литературе, он был и остается частью нашей жизни». Там же, стр. 122.