Радуница есенин читать

На радуницу до обеда пашут, по обеде плачут, а вечером скачут

. в детстве я рос, дыша атмосферой народной поэзии. Бабка, которая меня очень баловала, была очень набожна, собирала нищих и калек, которые распевали духовные стихи. Очень рано узнал я стих о Миколе. Потом я и сам захотел по-своему изобразить Миколу

В шапке облачного скола,

В лапоточках, словно тень,

Ходит милостник Микола

Мимо сел и деревень.

Стягловица в две тесьмы,

Он идет, поет негромко

Даль холодная впила;

Загораются, как зори,

В синем небе купола.

Дремлет ряд плакучих ив,

И, как шелковые четки,

Веток бисерный извив.

Пот елейный льет с лица:

Ой ты, лес мой, хороводник,

Роща елей и берез.

По кустам зеленым лугом

Льнут охлопья синих рос.

Белой пеной из озер.

За сухим посошником,

Словно мягким рушником.

По селеньям, пустырям:

Я, жилец страны нездешной,

Прохожу к монастырям.

Спорынья кадит туман:

Помолюсь схожу за здравье

Ходит странник по дорогам,

Где зовут его в беде,

И с земли гуторит с богом

В белой туче-бороде.

Приоткрыв окно за рай:

О мой верный раб, Микола,

Обойди ты русский край.

Скорбью вытерзанный люд.

Помолись с ним о победах

И за нищий их уют.

Говорит, завидя сход:

Я пришел к вам, братья, с миром —

Исцелить печаль забот.

Тянет с посохом сума.

Собирайте милость божью

Спелой рожью в закрома.

Горек запах черной гари,

Осень рощи подожгла.

Собирает странник тварей,

Кормит просом с подола.

Прячьтесь, звери, в терему.

Темный бор, — щекочут свахи, —

Открывай, земля, им грудь!

Я — слуга давнишний богов —

В божий терем правлю путь.

Протянулся в райский сад;

Словно космища кудесниц,

Звезды в яблонях висят.

В алых ризах кроткий Спас;

Помолись ему за нас.

Кроют зори райский терем,

У окошка божья мать

Голубей сзывает к дверям

Рожь зернистую клевать.

Колос — жизненный полет. —

Пахнет жней веселых пот.

Ели словно купина.

По лощинам черных пашен —

Пряжа выснежного льна.

Пахаря трясут лузгу,

В честь угодника Миколы

Сеют рожью на снегу.

В вечереющий покос,

На снегу звенят колосья

Под косницами берез.

1913 — август 1914

Иль белобрысым босяком —

Туда, где льется по равнинам

Доверясь призрачной звезде,

И в счастье ближнего поверить

В звенящей рожью борозде.

Сшибает яблоки зари

Сгребая сено на покосах,

Поют мне песни косари.

Я говорю с самим собой:

Счастлив, кто жизнь свою украсил

Бродяжной палкой и сумой.

Живя без друга и врага,

Пройдет проселочной дорогой,

Молясь на копны и стога.

Выпивали под окнами квасу,

У церквей пред затворами древними

Поклонялись пречистому Спасу.

Пели стих о сладчайшем Исусе.

Мимо клячи с поклажею топали,

Подпевали горластые гуси.

Говорили страдальные речи:

Все единому служим мы господу,

Возлагая вериги на плечи.

Для коров сбереженные крохи.

И кричали пастушки насмешливо:

Девки, в пляску! Идут скоморохи!

Не листопад златит холмы.

С голубизны незримой кущи

Струятся звездные псалмы.

На легкокрылых облаках,

Идет возлюбленная мати

С пречистым сыном на руках.

Распять воскресшего Христа:

Ходи, мой сын, живи вез крова,

Зорюй и полднюй у куста -.

Я вызнавать пойду с тоской,

Не помазуемый ли богом

Стучит берестяной клюкой.

И не замечу в тайный час,

Что в елях — крылья херувима,

А под пеньком — голодный Спас.

Кто-то помолился: Господи Исусе.

Над резным окошком занавес багряный.

Где-то мышь скребется в затворенной клети.

Ели, словно копья, уперлися в небо.

В сердце почивают тишина и мощи.

Хаты — в ризах образа.

Не видать конца и края —

Только синь сосет глаза.

Я смотрю твои поля.

А у низеньких околиц

Звонно чахнут тополя.

По церквам твой кроткий Спас.

И гудит за корогодом

На лугах веселый пляс.

На приволь зеленых лех,

Мне навстречу, как сережки,

Прозвенит девичий смех.

Кинь ты Русь, живи в раю! —

Я скажу: Не чадо рая,

Дайте родину мою.

Под ногами полынь да комли.

Раздвигая щипульные колки,

На канавах звенят костыли.

Где-то ржанье и храп табуна,

И зовет их с большой колокольни

Гулкий звон, словно зык чугуна.

Вяжут девки косницы до пят.

Из подворья с высокой келейки

На платки их монахи глядят.

Упокою грядущих ко мне -,

А в саду разбрехались собаки,

Словно чуя воров на гумне.

В дальних рощах аукает звон.

По тени от ветлы-веретенца

Богомолки идут на канон.

Косниками мертвые жилища.

Словно снег, белеется коливо —

На помин небесным птахам пища.

Вяжут нищие над сумками бечевки.

Причитают матери и крестны,

Голосят невесты и золовки.

Вьется хмель, запутанный и клейкий.

Длинный поп в худой епитрахили

Подбирает черные копейки.

Ищут странницы отпетую могилу.

И поет дьячок за поминаньем:

Раб усопших, господи, помилуй.

Выходил он нищим на кулижку.

Старый дед на пне сухом, в дуброве,

Жамкал деснами зачерствелую пышку.

На тропинке, с клюшкою железной,

И подумал: Вишь, какой убогой, —

Знать, от голода качается, болезный.

Видно, мол, сердца их не разбудишь.

И сказал старик, протягивая руку:

На, пожуй. маленько крепче будешь.

Скирды солнца в водах лонных.

Я хотел бы затеряться

В зеленях твоих стозвонных.

Резеда и риза кашки.

И вызванивают в четки

Ивы — кроткие монашки.

Гарь в небесном коромысле.

С тихой тайной для кого-то

Затаил я в сердце мысли.

Рад и счастлив душу вынуть.

Я пришел на эту землю,

Чтоб скорей ее покинуть.

С вечерней звездой

Про рай и весну.

Молюсь в синеву.

На палой дороге

Меж росновых бус;

На сердце лампадка,

А в сердце Исус.

У порога в дежке квас,

Над печурками точеными

Тараканы лезут в паз.

В печке нитки попелиц,

А на лавке за солонкою —

Шелуха сырых яиц.

Старый кот к махотке крадется

На парное молоко.

Над оглоблями сохи,

На дворе обедню стройную

От пугливой шумоты,

Из углов щенки кудлатые

Заползают в хомуты.

Как мне тебя не ласкать, не любить?

К сердцу вечерняя льнет благодать.

Глухо баюкают хлюпь камыши.

В хворосте белые веки луны.

Слушают сказ старика косари.

Дремную песню поют рыбаки.

Грустная песня, ты — русская боль.

1914, посв. Д.В. Философову

Разрыхлел в траве помет.

У гумен к репейным брошкам

Липнет муший хоровод.

Чистит вытоптанный ток

И подонную мякину

Загребает в уголок.

Подсекает он лопух,

Роет скрябкою по пазу

От дождей обходный круг.

Дед — как в жамковой слюде,

И играет зайчик солнца

В рыжеватой бороде.

Синий плат небес.

Меж лесных кудрей,

Темным елям снится

Пахнет от колес.

Край ты мой забытый,

Край ты мой родной.

Рву я по грядкам зардевшийся мак.

Громко звенит за селом хоровод,

Там она, там она песни поет.

Что же, красив ты, да сердцу не люб.

Кольца кудрей твоих ветрами жжет,

Гребень мой вострый другой бережет -.

Меньше плясал я и меньше всех пил.

Кротко я с грустью стоял у стены,

Все они пели и были пьяны.

В шею ей лезла его борода.

Свившись с ним в жгучее пляски кольцо,

Брызнула смехом она мне в лицо.

Рву я по грядкам зардевшийся мак.

Маком влюбленное сердце цветет,

Только не мне она песни поет.

Босая, с подтыками, по росе бродила.

Плакала родимая в купырях от боли.

Охнула кормилица, тут и породила.

Зори меня вешние в радугу свивали.

Сутемень колдовная счастье мне пророчит.

Выбираю удалью и глаза и брови.

Да к судьбе-разлучнице след свой заметаю.

Плачет девушка-царевна у реки.

Расплела волна венок из повилик.

Запугал ее приметами лесной.

Выживают мыши девушку с двора.

Ой, не любит черны косы домовой.

Звонки ветры панихидную поют.

Ткет ей саван нежнопенная волна.

В роще по березкам белый перезвон.

В благовесте ветра хмельная весна.

Я пойду к обедне плакать на цветы.

Похороним вместе молодость мою.

В роще по березкам белый перезвон.

Выходи встречать к околице, красотка, жениха.

Я играю на тальяночке про синие глаза.

Твой платок, шитьем украшенный, мелькнул за косогор.