/ Смирнов ответы / №15 есенин

Мотивы ранней лирики С.Есенина.

Всего 20 лет было Есенину, когда появилась первая книга его стихов. Сборник «Радуница» вышел в ноябре 1915 года с датой на обложке — 1916 год. Как в геологическом разрезе видим мы в этом сборнике различные пласты, резко очерченные, не перемешанные между собой, соприкасающиеся лишь своими поверхностями: наслоения впечатлений различных периодов жизни, начиная с отроческих лет.

Значительная часть сборника «Радуница» — это стихи, идущие от жизни, от знания крестьянского быта. Главное место в них занимает реалистическое изображение деревенской жизни. Наиболее характерное из них — стихотворение «В хате»:

Пахнет рыхлыми драчонами

У порога в дежке квас,

Над печурками точеными

Тараканы лезут в паз.

Зарисовки крестьянского быта встречаются и в других стихах сборника. Старый дед беспрерывно хлопочет по хозяйству: чистит ток, убирает сорную траву, роет канаву:

Старый дед, согнувши спину,

Чистит вытоптанный ток

И подонную мякину

Загребает в уголок.

Девушка собирается выходить замуж:

Я надену красное монисто,

Сарафан запетлю синей рюшкой,

Позовите, девки, гармониста,

Попрощайтесь с ласковой подружкой.

На кладбище совершается поминальный обряд:

Заслонили ветлы сиротливо

Косниками мертвые жилища.

Словно снег, белеется коливо —

На помин небесным птахам пища.

Весенняя толчея царит на ярмарке («Базар»). Эти стихотворения отличаются правдивостью, точными бытовыми деталями. Они говорят о том, что Есенин не проходил мимо реальной жизни, любовался ее пестрыми картинами.

С чем отлично был знаком Есенин с ранних лет, что навсегда запало в его душу — это картины родной природы, среди которой провел он детство и юность:

Край любимый! Сердцу снятся.

Скирды солнца в водах лонных.

Я хотел бы затеряться

В зеленях твоих стозвонных.

Самая сильная сторона сборника «Радуница» как раз и заключалась в лирическом изображении русской природы, которую так хорошо видел и глубоко чувствовал поэт. Сила есенинской лирики заключается в том, что в ней чувство любви к родине всегда выражается не отвлеченно и риторично, а конкретно, в зримых образах, через картины родной природы. Часто пейзаж не вдохновляет. Поэт с болью восклицает:

Край ты мой заброшенный,

Край ты мой, пустырь.

Лес да монастырь.

У Есенина много печальных и безрадостных картин, которые правдиво отражали состояние деревни в ту пору. И тем сильнее любовь к этому бедному краю:

Черная, потом пропахшая выть,

Как мне тебя не ласкать, не любить?

Оловом светится лужная голь.

Грустная песня, ты — русская боль.

Но любовь Есенина к родине порождалась не только грустными картинами нищей крестьянской России. Он видел ее и другой: в радостном весеннем убранстве, с пахучими летними цветами и травами, с бездонной синевой небес, с прихотливо извилистыми реками, веселыми рощами, с малиновыми закатами и звездными ночами. И поэт не жалел красок, чтобы ярче передать богатство и красоту русской природы:

Опять раскинулся узорно

Над белый полем багрянец.

В темной роще на зеленых елях

Золотятся листья вялых ив.

В разнообразные тона окутана Россия в стихах Есенина:

Ярче розовой рубахи

Зори вешние горят.

С бубенцами говорят.

Пейзаж Есенина — не мертвые безлюдные картины. Пользуясь словами Горького, можно сказать, что в него всегда «вкраплен человек». Этот человек — сам поэт, влюбленный в родной край. Есенин приближает к нам природу, олицетворяя ее: «Черемуха машет рукавом», а в зимнюю стужу «Словно белой косынкой подвязалась сосна». Он пишет:

Я навек за туманы и росы

Полюбил у березки стан,

И ее золотистые косы,

И холщевый ее сарафан.

В то же время Есенин переносит явления природы на человека, широко пользуется этим приемом для его характеристики.

. С алым соком ягоды на коже,

Нежная, красивая, была

На закат ты розовый похожа

И, как снег, лучиста и светла.

Изображение человека в общении с природой дополняется у Есенина еще одной весьма заметной особенностью — любовью ко всему живому. В стихах Есенина животные наделены человеческими чувствами. Они как бы «родня» человека: «И зверье, как братьев наших меньших, Никогда не бил по голове», — писал Есенин. С необычайной любовью и жалостью писал он о животных. Его «Песнь о собаке», которую он читал Горькому, глубоко тронула писателя. В очерке «Сергей Есенин» Горький вспоминал: «Я сказал ему, что, на мой взгляд, он первый в русской литературе так умело и с такой искренней любовью пишет о животных». Об этом можно судить и по стихотворению «Корова»:

. Сердце неласково к шуму,

Мыши скребут в уголке.

Думает грустную думу

О белоногом телке.

Это стихи человека, любящего все живое, смотрящего на мир, как на единое целое. В таком взгляде были отголоски очень древнего представления о человеке и природе, надолго удержавшегося в сознании крестьянства. Эти традиционные представления оказались непреходящими по своей этической значимости.

Таковы наиболее характерные мотивы раннего творчества Есенина, прозвучавшие в его первом сборнике «Радуница» и других стихотворениях 1910-х годов. Многие из них получат свое дальнейшее развитие в последующем творчестве поэта.

Есенин выступил с лирикой, в которой звучали крестьянские мотивы, тогда, когда в русской поэзии уже существовала давно сложившаяся традиция выражения крестьянского самосознания. Тяжкий труд, горькая жизнь и надежда на счастье многократно отозвались в стихах русских поэтов.

Значимость произведений Есенина определяется позицией лирического «я», его соотнесенностью с природой, со всей окружающей стихией бытия. С другой стороны, природная сущность — не фон, не второстепенный элемент общей композиции. Она — последнее духовное пристанище поэта.

Природа в стихах Есенина живее, сочнее, многокрасочней, чем она теперь, настоящая. У него она не обессилена, не обескровлена и не отравлена, горло ее еще не сдавили каменными, т.е. бесчувственными руками. Есенин, как никто, пристально разглядел этот момент ее доживания, ее предсмертного яркого пылания и со всею страстью запечатлел его, потому что знал: завтра будет совсем иное, завтра из нее выбьют душу, живой огонь, впрягут его в оглобли бытовых надобностей и удобств. Как безутешно рыдало его сердце, когда он видел, как несут топить в прорубь лишних щенят, как на глазах коровы треплется по ветру шкура ее теленка, как режут под горло лебединые шеи колосьев и от живых растений остаются избитые, искромсанные кости, как тысячи пудов конского мяса (когда-то прекрасных скакунов) отдают за железное чудовище — паровоз. Расчет и алчность побеждает стихию, буйство сил и яркость цветения сковывает железобетонная необходимость.

Одна-единственная и последняя отрада для Есенина — природа. Кажется, он не предъявил ей ни одной претензии, не высказал ни одного осуждающего слова. Она для него осталась последним прибежищем, храмом, за порогом которого он оставлял все свои раздражения, слепой гнев и горькие обиды. Сама природа — нечто бессловесное и без расчета прекрасное, что не может нанести обид, что ничего не требует взамен за любовь к ней. Природа стала для него материнским домом, она заменила все остальное, к чему не лежала душа — и прежде всего город. Но природа — это и не деревня, к которой он тоже в общем посторонен. Деревня вначале у Есенина неприглядная, бедная: ветхая избенка, бедность, горе и гнет, нужда и голод, не слышно веселых песен, плачет вьюга у ворот и т.д. Самая светлая картина деревни — стихотворение «Село» (из Тараса Шевченко) 1914 года: тут белеют хаты, цветут сады, кругом поля и лес, «полный сказок и чудес», на горе красуются палаты, а «в небе темно-голубом Сам бог витает над селом» Характерно, что село это не рязанское, не реальное, а украинское и даже литературное, по памяти взятое из Шевченко. А потом он часто видит деревню издали, извлекает ее приметы из собственных ностальгических воспоминаний, она является ему как бы сквозь дымку, сквозь пелену отработанных книжных слов. Если город — это каменная пещера, капилище соблазнов, зла и пороков («Забудь, что видел, и беги!»), то перед деревней он шапку снимает с поклоном, он будто в молитве обращается к ней:

О будь мне матерью напутною

В моем паденье роковом.

«Природа, деревня, Русь — на этой осевой линии выстраиваются лучшие, цветные чувства Есенина, из них, как из мрака, возникает его утопическая Ирония. Однако после возвращения из Америки он снова, как и в ранних стихах, видит свою неприглядную, свою обиженную и обманутую деревню. Поднимая в праздник 1 Мая первый бокал за Совнарком, второй — за рабочих, третий бокал он пьет «За то, чтоб не сгибалась в хрипе Судьба крестьян». Свобода обернулась удушием, песня радости — хрипом. Приехали. «Душа моя устала и смущена от самого себя и происходящего, — пишет он Клюеву. — Нет тех знаков, которыми бы можно было передать все, чем мыслю и отчего болею». Опьянение революцией оборачивалось тяжким похмельем реального социализма».

Есенин всегда находит такое слово, которое погружает нас внутрь природных стихий — полыхающая заря, напористый ветер, бескрайняя весна, самозабвенное пенье соловья, бушующее цветенье и т.п. Он не живописует природу, глядя на нее со стороны, на расстоянии, а весь растворяется в красках и звуках, увлекая и нас за собой в эти стихии: «Сад полышет, как пенный пожар», «Рыдалистая дрожь неотлетевших журавлей», «Несказанное, синее, нежное», «отговорила роща золотая» и т.д. Он любит не статичные, отвердевшие краски, а как бы всполохи, текучесть всего и вся, живую природную динамику, выражая через нее этапы человеческой жизни. Часто употребляя отглалольные существительные, он добивается того, что вся природа у него живет, источает душу, льется музыкой, полыхает красками. Он умеет удивить, озадачить словом, но таким словом, которое привлекает тем, что стоит за ним (березь, цветь, мреть, стынь, бель и т.п.), а не самим собою, как у футуристов. Язык Есенина близок древнерусскому, той его поре, когда слово как бы прирастало к предмету и явлению и несло в себе живое неутраченное представление.

Стилистические особенности поэзии С.Есенина.

Лирика Есенина переносит нас на деревенское приволье. Это неисчерпаемая в своей красоте жизнь природы. В ранних стихах мы встретили много таких зарисовок, которые можно назвать как бы маленькими лирическими этюдами или картинами деревенской жизни: «В хате», «Пороша», «Береза» и др. А некоторые юношеские опыты (как, например, «Моя жизнь») носят и просто подражательный характер.

Но не такого рода произведения определяют лирический облик поэта. Очень скоро Есенин обретает свое необыкновенное, как выразился о нем А.Серафимович, «изображения тончайших переживаний, самых нежнейших, самых интимнейших». В его стихах и любовь к родному краю, и нежное чувство природы, выраженное удивительно свежими и точными сравнениям, и ликующее чувство любви к этой красоте вокруг, и грусть, что красота так скоротечна, и, наконец, желание как бы раствориться во всей неповторимой прелести мира, куда только один раз в жизни приходит человек.

В более поздние годы Есенин своей игре в словесную живопись, своим приемам яркой образности захотел придать форму целой теории. В брошюре «Ключи Марии» (1918), в статье «Быт и искусство» (1921) Есенин доказывал, что в основе всякого искусства лежит прежде всего образ, который и составляет суть русского народного творчества. В те годы, когда будущий поэт еще учился в спас — клепиковской школе, он познакомился со «Словом о полку Игореве». Позже в Москве Есенин прочитал три тома известного труда русского ученого-фольклориста А.Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу». «Слово о полку Игореве» с юных лет произвело огромное впечатление на Есенина. Оно, «Слово», стало для поэта не только источником художественного наслаждения, предметом для подражания, но доказательством яркости образного мышления нашего народа. «Поэтические воззрения» Афанасьева явились неисчерпаемым кладезем поэтических легенд, поверий, облеченных в удивительные и смелые образные формы. В лирических стихах Есенина обращает на себя внимание одухотворенность мира. Предмет, который он рисует, и прежде всего природа, всегда движется. Отсюда обилие отглагольных форм. К примеру, месяц сравнивается с кудрявым ягненочком, «гуляет» в голубой траве. Рога месяца, отразившегося в затихшем озере, «бодаются» с осокой. Если взглянуть на озеро «с тропы далекой», то покажется, что «вода качает берега». Полынь не пахнет, а «веет запахом», сад не цветет, а «колышет, как пенный пожар» и т.д.

Такое восприятие окружающего мира, звезд, цветов, деревьев как чего-то одушевленного, движущегося и превращающегося одно в другое, такое представление, выраженное в поэтических образах, Есенин тоже, конечно, почерпнул в народных сказках, поверьях, мифологии.

Вся система образов Есенина зиждется на этом чувстве движения и превращений, совершающихся в мире, зиждется на чувстве единства человека с природой, со всем живым на земле. Однако, мысль о том, что мир и человек находятся в дороге, подводили поэта к другой мысли — о конце этого движения, о смерти. Уже в «Подражанье песне» поэт — пятнадцатилетний юноша, — рассказывая о прекрасной девушке (она поила коня «из горстей в поводу»), заканчивает свое стихотворение сценой, как эту девушку несут мимо его окон хоронить. Такова правда жизни у Есенина: красивое, как и вся жизнь, скоротечно, непрочно. Горький акцент сопровождает лирику Есенина на всем его пути: «Будь же ты вовек благословенно, что пришло процвесть и умереть».

Близость Есенина к традициям устной народной поэзии сказалась в том, что у него, особенно в ранний период, ощутима перекличка с Алексеем Кольцовым. Можно напомнить такие стихи, как «Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха. «, «Гой ты, Русь, моя родная. «, «Хороша была Танюша, краше не было в селе. «, «Девичник» и др. Образ девушки в стихотворении «Не бродить, не мять в кустах багряных. » тоже напоминает русских девушек у Кольцова. Даже излюбленный есенинский образ русского озорного удальца восходит к кольцовскому «Удальцу». Наконец, самый характер поэзии невольно приводит на память слова Белинского о «простолюдине-самоучке», ставшем большим русским поэтом. Белинский писал, что Кольцов «и по своей натуре, и по своему положению был вполне русский человек. Он носил в себе все элементы русского духа, в особенности страшную силу в страдании и в наслаждении, способность бешено предаваться и печали и веселию и, вместо того, чтобы падать под бременем самого отчаяния, способность находить в нем какое-то буйное, удалое, размашистое упоение. «.

Сегодня стало общеизвестной истиной, что поэтика Есенина близка народной песне. Но в стилистике Есенина можно различить целый ряд слоев, сравнительно быстро сменявших один другого. Одним из наиболее ранних стилистических слоев было тяготение к древнерусской, архаической речи (например, «Песнь о Коловрате»). Есенин привлекает для построения образов древнерусские названия, связанные с охотой, рыбной ловлей, земледелием, воинским делом. Так, например, облака еще мальчик Есенин сравнивает с птицеловными сетями («облачные вентери»), он использует как изобразительное средство такие древние слова, как «лонешный» (т.е. прошлогодний), «пыжня» (т.е. мелкий кустарник на поле), «дикомысть» (т.е. певчая птица). Тяготением к архаике можно объяснить и сокращение гласных (например, «гленище» вместо «голенище»). Или, например, то, что одно время Есенин в ряде прилагательных («жолтый», «чорный» и др.) «е» переводит на древний лад в «о».

Еще одна группа стилистических приемов Есенина связана с установкой на романтизацию деревенского бытия и со стремлением выразить красоту сильного лирического чувствования (например, чувства восхищения природой, влюбленности в женщину, любви к человеку, к жизни), красоты бытия вообще. Эти образы чаще всего носят зрительный, красочный характер. Есенин словно направляет на изображаемый предмет ярчайший спектр самых чистых и сильных тонов. Если Есенин говорит о том, что и его коснулся новый свет, то «все равно остался я поэтом золотой бревенчатой избы». Вообще «золотой» и «синий» — самые любимые цвета поэта. Золотой блеск переливается в его стихах, переходя от солнца к соломе, волосам, молодости, жизни, женщине и т.д.:

«сердце станет глыбой золотою»,

«Эх ты, молодость, буйная молодость,

«Синий свет, свет такой синий!

В эту синь даже умереть на жаль».

Синее струится во всем: «синий май», «несказанное, синее, нежное. «, » Предрассветное. Синее. Раннее. «, «воздух прозрачный и синий. » и т.д. Золотое становится «желтым», синее — голубым и «черным». Цвета характеризуют предмет, смешиваются, играют.

Народно-фольклорная струя в поэтике Есенина и в советский период занимает важнейшее место, стилистически определяя собой целый ряд произведений 1925 года, как «Песня» («Есть одна хорошая песня у соловушки. «), «Клен ты мой опавший, клен заледенелый. «, «Сыпь, тальяночка, звонко, сыпь, тальяночка, смело. » и др.

Мотив прощания с юностью и сокрушения о загубленной молодости, занимающий столь существенное место в есенинской лирике, не составляет ее личной особенности. Тут есть немалая доля фольклорной традиции. Она общая для Кольцова, Никитина и Есенина.

Правильнее говорить не столько о непосредственном влиянии Кольцова на Есенина, сколько о сближении поэтики обоих на общей основе народной песни.

В таком же плане мы можем найти созвучие у Есенина с Некрасовым, потому что в иных картинах деревни у Есенина открывается тот же мир грустной, бедной, мужицкой России. Именно такими словами Герцен когда-то характеризовал и поэзию Кольцова. Ведь в изображении Есениным деревни есть не только идеализация, но и глубокое постижение ее радостей и болей, ее внутренней поэзии. И это рождено величайшим сочувствием, любовью к людям, к природе.

Наряду с народно-фольклорным в поэтике Есенина явственно развивается также то, что можно назвать пушкинским началом. Оно близко и родственно традиции народной поэзии. Что же называется пушкинской традицией в русской лирике?

Ее народность. Ее полноту, многосторонность изображения; в ней ясность и красота душевного мира русского человека. Мир пушкинской лирики обнимает множество состояний человеческой души — от тончайших настроений безотчетной грусти до ликующей радости жизнеутверждения; этот мир от лирики природы до политических стихов — весь освещен любовью к человеку, к народу, к родине. И все это заключено в форму кристаллически прозрачную, сжатую, понятную широчайшему кругу читателей.

Много красоты и богатства таится в глубоко человечной лирике Есенина. Удивительна способность поэта раскрывать читателю прелесть самой жизни, заражать его великой любовью к родине, которую он умеет вложить решительно во все, что изображает: и в березку, и в поле, и в сноп соломы. Есенин — замечательный певец русской природы. У каждого поэта можно выявить его главный пафос. Это сокровенное у Есенина, составляющее внутренний, движущий пафос его поэзии, определивший ее народность, — любовь к родине. Она была источником поэтического вдохновения. На множество ладов тема родины, Руси, варьируется в стихах Есенина, и свое стихотворение «Русь советская» этот поэт заканчивает такими строками, исполненными щемящей до боли сыновней любви:

Когда во всей планете

Пройдет вражда племен,

Исчезнет ложь и грусть, —

Я буду воспевать.

Всем существом в поэте

Шестую часть земли

С названием кратким «Русь».

Есенинское чувство родины жило в поэте не просто как стихийное чувство, оно осознавалось им как главная черта его творчества. И.Розанов рассказывал о своих содержательных воспоминаниях, что поэт в 1921 году говорил ему: «Обратите внимание . что у меня почти совсем нет любовных мотивов. «Маковые юбилеи» можно не считать, да я и выкинул большинство из них во втором издании «Радуницы». Моя лирика жива одной большой любовью, любовью к родине. Чувство родины — основное в моем творчестве».

Существенные стилевые особенности лирики С.Есенина нередко трактуются в духе русского национального характера. Исходя из посылки о том, что в русской душе уживается противоположные стихи: умиротворение и разрушение, строит свои интересные замечания Мишель Нике. Исследователь выдвигает в качестве основных есенинских начал «тишину» и «буйство». Каждая из этих категорий в разные годы творчества получает у поэта емкое философское наполнение.

«Тишина», в смысле покоя, безмятежного состояния, умиротворенности, и слова тишь, тихий, встречаются около 90 раз в поэтических произведениях, чаще всего в описании пейзажа и определении душевного состояния поэта (связанного, как правило, с природой). Есенинская тишина имеет и запах, и форму, она осязательная и живая: поэт будет «грустить в упругой тишине» («Опять раскинулся узорно. «, 1916), «Изба-старуха челюстью порога // Жует пахучий мякиш тишины» («О красном вечере задумалась дорога. » (1916)). В тишине поэт внемлет песне, в ней отчетливее выступают все звуки: «тишина поет» («Отчарь»). Тишина- естественное состояние природы, в ней происходит тайная ее жизнь: «Тихо льется с кленов листьев медь» («Не жалею, не зову, не плачу. «, 1921). Поэт-странник бредет «Под тихий шелест тополей» («Без шапки, с лыковой котомкой. » (1916)). Вода («Тихо дремлет река» [Ночь, 1911-1912]), лес, долина, солнце, ветер, вечер, закат («Златое затишье»), осенний месяц — все излучает «тихий свет», все наполнено «нездешним светом»: «Тихий сумрак, ангел теплый, Напоен нездешним светом» («Даль подернулась туманом. «, 1916). Сами предметы (они же одушевленные) окутаны тишиной: «Тихо дремлют в тумане плетни» («Гаснут красные крылья заката. » [1916]). Родной край — как и вообще есенинская Россия — покоится в тишине и дреме: «О край дождей и непогоды, Кочующая тишина» [1917], «тих мой край после бурь, после грох» («Несказанное, синее, нежное. «, 1925). Душа Есенина наполнена этой тишиной: «В сердце почивают тишина и мощи» («Задымился вечер. «, 1912). Тишина — идеал, к которому стремится поэт: «Я хочу быть тихим и строгим. Я молчанью у звезд учусь» («Песни, песни, о чем вы кричите. » [1917-1918]). И радость — тихая, не громкая: «тихая радость — Все любя, ничего не желать» («Закружилась листва золотая. «, 1918), Наконец, смерть представляется как уход в иной мир, где тоже царит тишина: «Мы умираем, Сходим в тишь и грусть» (1924). «Тайная тишина» приобретает эсхатологический смысл: «Мы теперь уходим понемногу // В ту страну, где тишь и благодать» (1924). Тишина — атрибут «отчего дома», «отчего рая», о котором тоскует поэт и который есть и «отчий край».

«В контексте каждого стихотворения и в контексте всего поэтического творчества Есенина обыденный смысл «тишины» стушевывается, наполняется нездешними оттенками, походит на мистическое безмолвие, отличное от аскетического молчания и связанное с библейской традицией».

Идеал тишины не имеет для Есенина охранительного или реставрационного оттенка. Духовное значение умиротворенности, преобладающее в этом слове, освещает (и освящает) лирику Есенина, его мечту о «Голубой Руси» и его представление о «прекрасной, но нездешней, Неразгаданной земле» («Не напрасно дули ветры. «, 1917).

С тишиной борются буйные силы — душевные и внешние. Образ деревенского озорника, разбойника, бродяги и вора, впоследствии «забияки и сорванца», московского озорного гуляки (1922) проходит, как любовь к тишине, через всю есенинскую лирику. Но «буйная молодость», годы «буйных безумных сил» не возводятся в норму или идеал: поэт ими не наслаждается, а жалеет об утраченной тишине как о потерянном рае: «Ведь и себя я не берег // Для тихой жизни, для улыбок» («Мне грустно на тебя смотреть. «, 1923). Буйство, хулиганство осознаются как темная, черная сила (воплощенная в «Черном человеке» для ее изживания): «Но краше кротость и стихший пыл» («Твой глас незримый. «, 1916)

Даже в «Инонии» — поэме о «просветлении бытия»- голос вьюг сменяется тихой песней, которая «под шепот речки» капает с гор «каплями незримой свечки». Буйство — не самоцель: оно сокрытие, щит душевной драмы. Сам Есенин осмысляет его как способ привлечь к себе внимание.

Такое понимание буйства отличает Есенина от других крестьянских поэтов, для которых оно ближе к разинщине или бакунизму (П.Орешин, А.Ширяевец), тогда как его тяга к тишине роднит его с «потаенным садом» и тихими песнями С.Клычкова. Тишина — не безглагольность. Метафизическое восприятие тишины спасло в Есенине поэта: «Если не был бы я поэтом, То, наверно, был мошенник и вор» («Все живое особой мечтой. «, 1922). Но тяга к тишине не смогла удержать его мятущейся души, устремившейся «В ту страну, где тишь и благодать»:

А я пойду один к неведомым пределам,

Душой бунтующей навеки присмирев.

Для продолжения скачивания необходимо собрать картинку: