Сергей Есенин и Великая война

3 октября 1895 года родился Сергей Есенин — великий русский поэт .

Когда началась война – ему вот-вот должно было исполниться девятнадцать. В автобиографических заметках, которые относятся к более позднему времени, он утверждал: «Резкое различие со многими петербургскими поэтами в ту эпоху сказалось в том, что они поддались воинствующему патриотизму, а я, при всей своей любви к рязанским полям и к своим соотечественникам, всегда резко относился к империалистической войне и к воинствующему патриотизму. Этот патриотизм мне органически совершенно чужд. У меня даже были неприятности из-за того, что я не пишу патриотических стихов на тему “гром победы, раздавайся”, но поэт может писать только о том, с чем он органически связан». В этих строках – опыт и восприятие 1923 года.

В 1914-м году, конечно, всё было не столь однозначно. Ведь эти тезисы Есенин составил в годы советской власти. Идти на конфликт с ней из-за трактовок Первой мировой войны он не намеревался, да и революционное мировоззрение поэта сказывалось. Он искренне критически – по-крестьянски! – относился к той войне. В незаконченной поздней поэме «Гуляй-поле» есть строки:

К таким обобщениям Есенин пришёл уже после Первой Мировой и Гражданской войн…

Но в автобиографии, вспоминая прошлое, он умалчивал о том, что не вписывалось в его новую систему убеждений. Не следует недооценивать политической прозорливости Есенина. Достаточно вспомнить, насколько ёмкое и точное определение он дал кризисным годам Российской империи:

Здесь мы видим не лирика, не живописного «хулигана», каким представал Есенин в самых знаменитых своих стихах, но аналитика, способного к политическим афоризмам.

Фотография С. А. Есенина с дарственной надписью, адресованной Н. А. Клюеву.

30 марта 1916 г. Петроград.

Однако перенесёмся во времена Великой войны, когда Есенин ещё не написал своих главных строк.

В октябре 1914-го ему исполнилось девятнадцать. Война разгоралась, в столицах патриотический подъём перемежался с паникой после первых трагических вестей с фронта. Есенин подлежал мобилизации. В первый раз он упоминает об этом в письме подруге юности – Марии Бальзамовой от 24 апреля 1915 года, из Петербурга, переименованного в Петроград: “В Рязани я буду 14 мая. Мне нужно на призыв…”. Позднее, в июле 1915-го он рассказал в письме к В. Чернявскому: “От военной службы меня до осени освободили. По глазам оставили. Сперва было совсем взяли…”.

Именно тогда он утверждал себя в литературном мире. Знакомства с маститыми поэтами, первые салонные выступления, первые публикации и искушения… Его воспринимали как «крестьянскую экзотику», а он примечал, быстро всё познавал, работал и на «дурную», и на истинную славу. О войне Есенин писал – но не в духе патриотической батальной героики. Он видел Вторую Отечественную через деревенские образы, далёкие от фронта, и всё-таки охваченные войной. Впрочем, он посвятил стихотворение – правда, не самое удачное – и бельгийской трагедии. Под впечатлением от первых месяцев войны Есенин напишет несколько стихотворений – почти все они быстро будут опубликованы. Пожалуй, лучшее из них и наиболее известное – «Молитва матери»:

На краю деревни

Стихи в некрасовском духе – как народная песня. И знаменательно, что героя-воина Есенин – ещё не знакомый с армейским укладом – показывает через трагедию матери-старушки. Уж материнские слёзы он к девятнадцати годам повидал, тут был личный опыт…

На публикацию тогда обратили внимание. К новому соприкосновению с армией Есенин придёт уже известным поэтом.

В конце 1915-го стало ясно: службы не избежать.

В январе 1916 года один из его старших друзей, поэт Сергей Городецкий, обратился к полковнику Дмитрию Николаевичу Ломану, который служил штаб-офицером при Дворцовом коменданте и был уполномоченным по Царскосельскому военно-санитарному поезду № 143. Городецкий просил устроить Есенина санитаром в поезд, чтобы избежать отправки талантливого поэта на передовую.

С. А. Есенин (на переднем плане, отмечен крестиком) среди персонала Полевого Царскосельского военно-санитарного поезда № 143. Фото. 7 июня 1916 г. Черновцы.

Городецкий неспроста избрал для миссии «спасения поэта» именно Ломана. Полковник – убеждённый монархист и великосветский человек – был ценителем и знатоком искусств. Он увлекался русской стариной, в его доме частыми гостями были художники Васнецов, Рерих, Билибин, Нестеров… Фамилия «Есенин» не была для него пустым звуком – в стихах молодого крестьянского поэта тоже проступали милую его сердцу образы Руси.

Ломан не просто удовлетворил просьбу Городецкого – он решил стать покровителем молодого поэта и даже в глубине души мечтал внушить ему патриотические чувства, превратить в идейного монархиста. 16 января полковник направил в мобилизационный отдел Главного управления Генерального штаба ходатайство за № 56, в котором среди других призываемых в Царское Село санитаров была названа фамилия Есенина.

Но дело двигалось медленно – и в двадцатых числах марта Есенина призвали в запасной батальон, на военную службу. Тогда к Ломану обратился Николай Клюев, выступавший в салоне придворного полковника. Письмо он написал в своём вкусе, цветистое. Ломана привлекал затейливый стиль: «Прекраснейший из сынов крещеного царства мой светлый братик Сергей Есенин взят в санитарное войско с причислением к поезду № 143.

В настоящее время ему, Есенину, грозит отправка на бранное поле к передовым окопам. Ближайшее начальство советует Есенину хлопотать о том, чтобы его немедленно потребовали в вышеозначенный поезд. Иначе отправка к окопам неустранима. Умоляю тебя, милостивый, ради родимой песни и червонного великорусского слова похлопотать о вызове Есенина в поезд – вскорости.

В желании тебе здравия душевного и телесного остаюсь о песенном брате молельник Николай сын Алексеев Клюев».

С. А. Есенин, Н. А. Клюев. Фото. Сентябрь-октябрь 1916 г. Петроград.

Наконец, подтвердилось: Есенина призвали в санитары «царского» поезда. Служба полковника Ломана располагалась в удивительном месте – в Феодоровском городке на окраине Царского Села.

Этот сказочный городок построили в русском стиле, по проекту архитекторе Кречинского, к 300-летию династии Романовых. В 1915-м году его терема и храмы были новенькими, ещё пахли известью, тёсом и красками. Есенин прибыл туда 20 апреля (как видите, приказы исполнялись без спешки, с отсрочками). Ломан сразу же проявил радушие и уважение к поэту. Даже в автобиографии Есенин не забыл о Ломане – к тому времени расстрелянном: «При некотором покровительстве полковника Ломана, адъютанта императрицы, был представлен ко многим льготам».

С. А. Есенин (третий справа в первом ряду) среди обслуживающего персонала лазарета № 17 для раненых воинов.

Фото. Июль-август 1916. Царское Село.

В первые дни поэта не отягощали служебными поручениями – но пришло время и проездиться по России в больнице на колёсах, пропахшей лекарствами и смертью. Таков был “Полевой царскосельский военно-санитарный поезд № 143 Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны”.

“Военно-санитарный поезд состоял из двадцати одного пульмановского вагона. Он был необычайно комфортабелен: синие вагоны с белыми крышами выглядели очень нарядно. Правда, после налета австрийской авиации крыши были перекрашены в защитный цвет”, – свидетельствует сын полковника Ломана, замечательный мемуарист, крестник императрицы. Он выжил в революционную бурю, навсегда сохранил любовь к Есенину и даже приноровился к советской власти.

Итак, Есенин приказом по поезду назначен санитаром в шестой вагон. Работа изматывающая. Нужно было следить за чистотой, переносить тяжелораненых и больных, ухаживать за ними, получать и распределять пищу… Однако Есенина берегли, не слишком загружали работой. К нему установилось особое отношение.

Первая поездка Есенина к линии фронта в составе поезда № 143 началась 27 апреля 1916 года. Долгий путь, первое столкновение с кровавой прифронтовой реальностью… Сохранились приказы по поезду, сведения о маршруте: Царское Село – Петроград – Москва – Белгород – Мелитополь – Полтава – Киев – Ровно – Шепетовка, и снова Гомель – Орша – Петроград – Царское Село.

Есенин запомнил стоянку в цветущем весеннем Киеве. Санитары посетили Киево-Печерскую лавру, отстояли всенощную. Ломан вообще стремился приобщить молодых людей к вере – и Есенин перебирал в памяти полузабытые молитвы.

В санитарном поезде рязанский мальчишка увидел всю Россию, вплоть до морских далей. Вместе с санитарами и ранеными горемыками он побывает и в Крыму. Увидит море.

Но главное – это не колокольный звон, не южные красоты, не берега Днепра, воспетые любимым Гоголем.

Поэт впервые увидел предсмертные страдания, кровь, мужество и трусость, увидел смерть. Эти картины перевернут его сознание: он и писать отныне станет по-новому. Не по-клюевски, а по-есенински резко.

До середины лета он жил на колёсах, а потом Ломан посчитал за благо видеть поэта ежедневно с тайным желанием представить поэта императрице… С июля началась служба Есенина в Феодоровском городке – в канцелярии и лазарете. Здесь его навещали друзья, здесь Ломан приобщал его к светской жизни и баловал деликатесами – вплоть до недурных вин.

А 22 июля 1916 года состоялось легендарное выступление Есенина перед двумя императрицами и другими членами царской семьи. Легендарное – потому что сведения о нём разноречивы. Но знают об этой встрече едва ли не все знатоки поэзии Есенина – особенно после красочного (и не во всём правдоподобного) биографического телесериала о поэте.

То был день тезоименитства вдовствующей императрицы-матери Марии Фёдоровны, которой Есенин уже был представлен стараниями неутомимого Ломана. На празднике присутствовала и императрица Александра Фёдоровна с дочерьми. Патриотически настроенный полковник выдержал программу в русском стиле: ансамбль балалаечников под управлением Василия Андреева и Есенин, который не только читал стихи, но и вёл концерт. Все были одеты в народном стиле и говорить старались велеречиво, как в былинах.

Есенин преподнёс Александре Фёдоровне специальный экземпляр первой книги поэта – «Радуницы». Вторым даром было стихотворение «Царевнам», написанное золотой славянской вязью в богато оформленном «адресе».

Стихотворение вроде бы не самое яркое, но таинственное:

В багровом зареве закат шипуч и пенен,

Приветствует мой стих младых Царевен

И кротость юную в их ласковых сердцах

Благословляя их к грядущей жизни час.

Все ближе тянет их рукой неодолимой

Туда, где скорбь кладет печать на лбу.

Трудно не вычитать из этих строк пророчество о гибели царевен. Есенин предчувствовал трагедию.

Концерт царственным дамам пришёлся по душе.

Полковник Ломан сиял, он даже написал специальное прошение на «высочайшее имя» Александры Федоровны с просьбой о поощрительном подарке поэту. И даже наметил подарок – золотые часы «Павел Буре» с цепочкой и с изображением двуглавого орла. Вскоре после вечера в реестре Ломана Есенин значился уже не санитаром, а писателем.

А часы прислали осенью, но Есенину они не достались… То была последняя осень империи. Ломан получил часы передал их поэту, но Есенин отдал их на сохранение полковнику – на время. А потом – февральская революция. И при обыске часы нашли в сейфе Ломана. Представители новых властей хотели вернуть часы Есенину – но найти его было сложно. У недавнего санитара началась бурная, скитальческая жизнь. «Вернуть их не представилось возможным за необнаружением местожительства Есенина», – сказано в докладной записке. Но всё это было в другой жизни – после революции. А летом 1916-го Петроград быстро узнал о «падении» Есенина.

Вольнолюбивый поэт продался, унизился перед императрицей, стал «развлекать» семью тирана, – так трактовали царскосельскую встречу недруги и даже недавние друзья Есенина.

Литературный мир, по большей части, агрессивно относился к любым проявлениям уважения к монарху и его семье. Таким был устоявшийся климат в столицах во время войны – по крайней мере, с середины 1915 года.

Возмущению либеральной общественности не было предела. Есенина даже вторым Распутиным называли – видели его ряженым мужиком при государыне.

В автобиографии Есенин не мог умолчать об этом событии – слишком известном. Он написал уклончиво: «По просьбе Ломана однажды читал стихи Императрице. Она после прочтения моих стихов сказала, что стихи мои красивые, но очень грустные, Я ответил ей, что такова вся Россия. Ссылался на бедность, климат и проч.». Из стихов, которые Есенин читал в тот день, самое грустное – это «Русь», маленькая поэма, в которой прямо говорится о страданиях народа, не только в годы войны. Пожалуй, это лучшее стихотворение Есенина той поры – написанное в самом начале войны, оно, несомненно, перекликалось с тяжкими впечатлениями санитарного поезда.

Это о крестьянах, уходивших в солдаты.

Есенин уже готовил к печати новый сборник – «Голубень». И, по некоторым свидетельствам, намеревался посвятить его императрице. Он понимал, что такой шаг закрыл бы для него двери издательств – но склонялся к «союзу» с царской семьёй. Правда, после февральских событий 1917-го об этом Есенин не вспоминал. При этом от просьб Ломана написать стихи во славу монарха и сражающейся армии и Есенин, и Клюев дипломатично отмахивались.

О более поздних событиях в автобиографии Есенин повествует так: «Революция застала меня на фронте в одном из дисциплинарных батальонов, куда я угодил за то, что отказался написать стихи в честь царя». Это, скорее всего, художественный вымысел. Дисциплинарные наказания Есенин получал – за опоздания после увольнений. Но незадолго до отречения Николая II Ломан намеревался послать его… в Могилёв, к императору – чтобы поэт увидел царя во всём героическом великолепии похода. Но дисциплина в армии к тому времени расшаталась, и Есенин сумел уклониться от этой поездки. Так что свидетелем февральской революции он стал в непосредственной близости от её главных героев – столичных политиков.

При Временном правительстве Есенина направили в школу прапорщиков, но тут уж он действительно дезертировал, окончательно порвал со службой: “В революцию покинул самовольно армию Керенского и, проживая дезертиром, работал с эсерами не как партийный, а как поэт…”. Этот тезис автобиографии близок к истине, как и запоминающиеся строки «Анны Снегиной» про первого в стране дезертира:

Свобода взметнулась неистово.

Правда, перед этим Есенин немного усложнил судьбу своего лирического героя:

Стрелять в ту войну ему вряд ли довелось. Но настроение последних двух лет войны здесь схвачено. О войне до победного конца Есенин и не мечтал. Какой он видел послевоенную Россию?

Понимал ли, что ослабленная, лишённая армии страна могла подпасть под власть немцев, да и поляков?

Политическим символом веры Есенина в те дни была революция с крестьянским уклоном. По-видимому – нечто вроде левоэсеровской стратегии.

О войне Есенин вспоминал часто – во многих стихах и поэмах. Но это были краткие экскурсы в прошлое. Героический эпос его не интересовал: военные события он воспринимал всё-таки тыловыми глазами. Но война проявилась и в его судьбе, и в судьбе народа.

Военный опыт пронизывает многие стихи и поэму о России, о Руси. Конечно, военную тему заглушила другая музыка: революции, Гражданская война, разруха, нэповский разгул… И всё-таки «Анна Снегина» начинается с непарадных воспоминаний о Великой войне, в которой поэту довелось поучаствовать. Такое не забывается.

• Share this post:
• Twitter
• Facebook
• Reddit
• StumbleUpon
• Delicious
• Technorati
• Digg

3 комментария на «Сергей Есенин и Великая война»

Добавить комментарий Отменить ответ

Календарь

Последние НОВОСТИ

Наши друзья:

Архивы

Рубрики

Copyright 2018. All rights reserved. Церковь Успения Богородицы is powered by WordPress and built on the Ashford Theme from Tim Bednar (v2.0).