Сергей Есенин на английском языке

Перевод Вагапова А. С.

Collection of Poems

Translated from the Russian

By Alec Vagapov

О верю , верю, счастье есть!

Может, поздно, может, слишком рано.

Устал я жить в родном краю.

Зашумели над затоном тростники.

Вот оно, глупое счастье.

Ты плакала в вечерней тишине.

Я обманывать себя не стану.

Что прошло — не вернуть

Не жалею, не зову, не плачу.

Письмо к матери

Да! Теперь решено. Без возврата.

Заметался пожар голубой.

Мне грустно на тебя смотреть.

Отговорила роща золотая.

Ты меня не любишь, не жалеешь.

За горами, за желтыми долами.

Клен ты мой опавший.

Не гляди на меня с упреком.

Дорогая, сядем рядом.

Троицыно утро, утренний канон.

Не криви улыбку, руки теребя.

Я покинул родимый дом .

Пой же, пой. На проклятой гитаре.

Теперь любовь моя не та.

Эта улица мне знакома.

Цветы мне говорят — прощай.

Жизнь — обман с чарующей тоскою.

Этой грусти теперь не рассыпать.

Я снова здесь, в семье родной.

Я пастух, мои палаты

Письмо к женщине

Белая свитка и алый кушак.

Плачет метель, как цыганская скрипка.

Какая ночь! Я не могу.

Пускай ты выпита другим.

Синий туман. Снеговое раздолье.

Вечером синим, вечером лунным.

Снежная равнина, белая луна.

Гори, звезда моя, не падай.

Снежная замять дробится и колется.

Ты прохладой меня не мучай

Низкий дом с голубыми ставнями.

Мы теперь уходим понемногу.

Не бродить, не мять в кустах багряных.

Листья падают, листья падают.

Твой глас незримый, как дым в избе.

Я помню, любимая, помню.

I Do Believe In Happiness.

Maybe, It’s Too Late Or, Maybe, Early.

I"m Tired Of Living In My Land.

Canes Have Started Rustling .

There Is The Silly Elation.

You Were Crying On A Quiet Night.

I Will Not Deceive Myself.

What Is Gone Cannot Be Retrieved.

I Do Not Regret, And I Do Not Shed Tears.

A Letter To Mother

Yes! It"s Settled! Now And For Ever.

Azure Space Is Aflame Up Above.

It"s Sad To Look At You, My Love.

The Golden Birch-Tree Grove Has Fallen Silent.

You Do Not Love Me.

Over There Beyond Fields of Yellow.

Oh My Dear Maple, Frozen Stiff And Bare.

Silver Bluebell, Are You Singing

Don"t You Look At Me So Reproachfully.

Let"s Sit Down Here, My Dearest.

Trinity Devotions. Morning Cannon Rite.

Don"t You Force A Smile, Girl.

I Have Left My Endeared Home.

Sing, Old Man, To The Bloody Guitar.

My Love Has Changed. I Know You Feel.

Both This Street and This Little House.

The Flowers Say Good-Bye to Me.

Life Is Tricky With Enchanting Pathos.

Now My Grief Won"t Be Spilt By The Ringing.

I"m Back At Home. My Dear Land.

I"m A Shepherd, And My Parlours.

A Letter To The Woman

White Is the Sweatshirt, and Red Is the Sash.

The Snowstorm Is Crying Like A Romany.

Oh, What A Night! I Cannot Sleep.

You Have Been Used By Someone Else.

Blue Is The Fog, The Expanse Is Snow-Bound.

Blue Is The Night And The Moon Is Glancing .

Snow-Clad Is The Plain, And .

Don"t Fall, My Little Star, Keep Shining.

The Snow Is Whirling Lively And Strong.

Snowdrift, Piled Up, Is Now Brittle And Callous.

Don"t Torment Me With Coldness And Stiffness.

Little House with Light Blue Shutters.

We"ll Depart This World For Ever, Surely.

I Will Not Be Wandering About.

Leaves Are Falling Here And Yonder.

Like Smoke In The Room You Are Out Of View.

Silver Road, I Wonder Where.

I Haven"t Forgotten, Dearie.

На бору со звонами плачут глухари.

Только мне не плачется — на душе светло.

Сядем в копны свежие под соседний стог.

Хмельному от радости пересуду нет.

Унесу я пьяную до утра в кусты.

Есть тоска веселая в алостях зари.

Grouses are crying in the wood, awake.

I don"t feel like crying, brightness in my soul.

We"ll sit down there under stack of hay.

One can"t blame a man for being drunk with joy.

I will keep you, tipsy, in the bush all night.

There"s a happy yearning in the purple dusk.

О верю, верю, счастье есть!

Еще и солнце не погасло.

Заря молитвенником красным

Пророчит благостную весть.

О верю, верю, счастье есть.

Волнуйся, неуемный ветер!

Блажен, кто радостью отметил

Твою пастушескую грусть.

Звени, звени, златая Русь.

И на волне звезды сиянье.

Люблю я ропот буйных вод.

I do believe in happiness!

The sun has not yet faded. Rays

Of sunrise like a book of prayers

Predict the happy news. Oh yes!

I do believe in happiness!

Oh blow you wind, so unabated!

Blessed is the one who celebrated

Your shepherd"s sadness, hope forlorn.

Ring, golden Russia, carry on!

The shine of stars upon the water.

The blessed dejection, crying quarter,

The blessing people and extremes

Of roaring wild impetuous streams.

И о чем не думал много лет,

Походить я стал на Дон-Жуана,

Как заправский ветреный поэт.

Каждый день я у других колен.

Каждый день к себе теряю жалость,

Не смиряясь с горечью измен.

Вилось в чувствах нежных и простых,

Что ж ищу в очах я этих женщин —

Легкодумных, лживых и пустых?

Я всегда отмечен был тобой.

На душе холодное кипенье

И сирени шелест голубой.

И все то же слышно сквозь туман, —

За свободу в чувствах есть расплата,

Принимай же вызов, Дон-Жуан!

Вижу я, что мне одно и то ж —

Чтить метель за синий цветень мая,

Звать любовью чувственную дрожь.

И с того у многих я колен,

Чтобы вечно счастье улыбалось,

Не смиряясь с горечью измен.

It has not occurred to me for years,

I resemble now Don Juan, really,

Like a proper flippant man of verse.

Every day I have some other chick.

And I lose self-pity, willy-nilly,

And defy unfaithfulness and trick.

Tender feelings, and I wonder what

I am looking for in oh, so cripple

Women, so light-headed, and so void.

I have always been marked up by you.

In my heart I have a chilly steaming

And the rustle of lilac of blue.

Through the fog I hear someone say:

For your freedom you will have to answer,

Well, Don Juan, take the challenge, eh?

I can see the same old thing I have:

I must take a storm for blooming season

And mistake a thrill for real love.

Every day I have some other chick,

So that I might always smile, be happy

And defy unfaithfulness and trick.

Устал я жить в родном краю

В тоске по гречневым просторам,

Покину хижину мою,

Уйду бродягою и вором.

Искать убогое жилище.

И друг любимый на меня

Наточит нож за голенище.

Обвита желтая дорога,

И та, чье имя берегу,

Меня прогонит от порога.

Чужою радостью утешусь,

В зеленый вечер под окном

На рукаве своем повешусь.

Седые вербы у плетня

Нежнее головы наклонят.

И необмытого меня

Под лай собачий похоронят.

А месяц будет плыть и плыть,

Роняя весла по озерам.

И Русь все так же будет жить,

Плясать и плакать у забора.

With boring fields and buckwheat fragrant,

I"ll leave my home for ever, and

Begin the life of thief and vagrant.

In search of miserable dwelling.

My dearest friend will whet his knife

On me. The reason? There"s no telling.

Across the sunlit field of flowers,

The girl whose name I cherish so

Will turn me out of her house.

and see the others feeling happy,

I"ll hang myself upon my sleeve,

On a green evening it will happen.

The silky willows by the fence

Will bend their tops low down, gently,

To dogs" barking, by my friends,

Unwashed, I will be buried plainly.

Dropping the oars into the water.

As ever, Russia will get by

And dance and weep in every quarter.

Плачет девушка-царевна у реки.

Расплела волна венок из повилик.

Запугал ее приметами лесной.

Выживают мыши девушку с двора.

Ой, не любит черны косы домовой.

Звонки ветры панихидную поют.

Ткет ей саван нежно пенная волна.

Princess-girl is crying with her face pale, blank.

The unwoven flowers down the river float.

Goblin has foretold a very frightening thing.

They have frightened girlie out of the yard.

Ah, dark hair is what goblin really hates.

Loud winds are singing their dirge-like songs.

As the foamy wave is spinning her a shroud.

Что вы храните в себе, что скрываете?

Звезды, таящие мысли глубокие,

Силой какою вы душу пленяете?

Что в вас прекрасного, что в вас могучего?

Чем увлекаете, звезды небесные,

Силу великую знания жгучего?

Маните в небо, в объятья широкие?

Смотрите нежно так, сердце ласкаете,

Звезды небесные, звезды далекие!

What have you got in you, so fascinating?

Stars, deep in thought, so discreet you appear,

What is the power that makes you so tempting?

What is it that makes you so great and alluring?

How can you, heavenly bodies, afford it:

Stirring a thirst and desire for learning?

Into your wide open arms, on the instant?

Pleasing the heart, so benign and enticing,

Heavenly stars, so remote and so distant!

Вот оно, глупое счастье

С белыми окнами в сад!

По пруду лебедем красным

Плавает тихий закат.

С тенью березы в воде!

Галочья стая на крыше

Служит вечерню звезде.

Там, где калина цветет,

Нежная девушка в белом

Нежную песню поет.

С поля ночной холодок.

Глупое, милое счастье,

Свежая розовость щек!

There"s the silly elation,

The garden the windows look on!

Soundless sunset reflection

Swims in the pool, like a swan.

Shadows of trees, black as tar!

Crows on the roof, in sincerity,

Hold vespers in praise of the star.

Where the guelder-rose springs,

A girl in a snow-white garment

A beautiful melody sings.

Cold from the meadow sweeps.

Happiness, sweet silly feeling!

Virginal blush of the cheeks!

И слезы горькие на землю упадали,

И было тяжело и так печально мне,

И все же мы друг друга не поняли.

И все мечты увянули без цвета,

И вновь опять один остался я

Страдать душой без ласки и привета.

Хожу к местам заветного свиданья,

И вижу я в мечтах мне милый образ твой,

И слышу в тишине тоскливые рыданья.

You were crying on a quiet night,

Those tears in your eyes you weren"t hiding,

I was so sad and so depressed inside,

And yet we couldn"t overcome misunderstanding.

My dreams have faded, losing tint and colour,

You left me, and again I am all alone,

Without tenderness and greeting, in my parlour.

Come to the place of our dating here,

And in my dreams I see the sight of you

And hear you crying bitterly, my dear.

Залегла забота в сердце мглистом.

Отчего прослыл я шарлатаном?

Отчего прослыл я скандалистом?

Не расстреливал несчастных по темницам.

Я всего лишь уличный повеса,

Улыбающийся встречным лицам.

По всему тверскому околотку

В переулках каждая собака

Знает мою легкую походку.

Головой кивает мне навстречу.

Для зверей приятель я хороший,

Каждый стих мой душу зверя лечит.

В глупой страсти сердце жить не в силе, —

В нем удобней, грусть свою уменьшив,

Золото овса давать кобыле.

Я иному покорился царству.

Каждому здесь кобелю на шею

Я готов отдать мой лучший галстук.

Прояснилась омуть в сердце мглистом.

Оттого прослыл я шарлатаном,

Оттого прослыл я скандалистом.

I have worries in my heart, so dreary.

Why am I reputed as a cheating

Crook and trouble-maker, really?

And I never shot imprisoned convicts.

I am just a thoughtless idler, smiling

Friendly and avoiding conflicts.

All along the main street, and around,

Every little dog in every corner

Knows me by the way I tread the ground.

Gives me nods of hail and salutation.

I am a friend of animals, my verses

Are as good for them as medication.

For I can"t stand featherbrained emotions.

It"s convenient to use my hats as ladles

Filling them with oats to feed the horses.

It"s a different kingdom I am bound to.

I will gladly give my tie to simple

Shaggy dog I happen to encounter.

In my heart a sunny day is breaking.

That"s the reason why they tend to count

Me to be a crook and trouble-maker.

WHAT IS GONE CANNOT BE RETRIEVED

Не видать мне подруги своей,

Не слыхать мне ту песню отрадную,

Что в саду распевал соловей!

Ей не скажешь: Вернись, подожди.

Наступила погода осенняя,

Бесконечные льются дожди.

Схороня в своем сердце любовь.

Не разбудит осенняя вьюга

Крепкий сон, не взволнует и кровь.

За моря соловей улетел,

Не звучит уже более, сильная,

Что он ночкой прохладною пел.

Что испытывал в жизни тогда.

На душе уже чувства остылые.

Что прошло — не вернуть никогда.

Все пройдет, как с белых яблонь дым.

Увяданья золотом охваченный,

Я не буду больше молодым.

Сердце, тронутое холодком,

И страна березового ситца

Не заманит шляться босиком.

Расшевеливаешь пламень уст.

О моя утраченная свежесть,

Буйство глаз и половодье чувств!

Жизнь моя? иль ты приснилась мне?

Словно я весенней гулкой ранью

Проскакал на розовом коне.

Тихо льется с кленов листьев медь.

Будь же ты вовек благословенно,

Что пришло процвесть и умереть.

Жив и я. Привет тебе, привет!

Пусть струится над твоей избушкой

Тот вечерний несказанный свет.

Загрустила шибко обо мне,

Что ты часто ходишь на дорогу

В старомодном ветхом шушуне.

Часто видится одно и то ж:

Будто кто-то мне в кабацкой драке

Саданул под сердце финский нож.

Это только тягостная бредь.

Не такой уж горький я пропойца,

Чтоб, тебя не видя, умереть.

И мечтаю только лишь о том,

Чтоб скорее от тоски мятежной

Воротиться в низенький наш дом.

По-весеннему наш белый сад.

Только ты меня уж на рассвете

Не буди, как восемь лет назад.

Не волнуй того, что не сбылось, —

Слишком раннюю утрату и усталость

Испытать мне в жизни привелось.

К старому возврата больше нет.

Ты одна мне помощь и отрада,

Ты одна мне несказанный свет.

Не грусти так шибко обо мне.

Не ходи так часто на дорогу

В старомодном ветхом шушуне.

And I won"t see my sweet precious love.

And the nightingale"s song, I won"t hear it,

Happy song that it sang in the grove!

You can"t tell it: please come back and wait.

Autumn weather has now set in locally,

With perpetual rains, all is wet.

Keeping love, as before, in her heart.

And however it tries, autumn blizzard

Cannot wake her from sleep, flesh and blood.

As the song-bird has taken to flight,

And I can"t hear the song now, so splendid,

Which it sang on that sweet chilly night.

That I had in my life and conceived.

All I have now is chill in my conscience.

What is gone can"t be ever retrieved.

All, like haze off apple-trees, must pass.

Turning gold, I"m fading, it appears,

I will not be young again, alas.

I will not feel, as before, so good.

And the land of birch trees, — oh my goodness!-

Cannot make me wander barefoot.

Stir the fire of my lips these days.

Oh my freshness, that begins to soften!

Oh my lost emotions, vehement gaze!

Oh, my life! Have I been sleeping fast?

Well, it feels like early in the morning

On a rosy horse I"ve galloped past.

Copper leaves flow slowly down and sway.

May you be redeemed and blessed for ever,

You who came to bloom and pass away.

I am alive as well. Hello! Hello!

May there always be above you, honey,

The amazing stream of evening glow.

Worrying about me a lot,

You go out to the roadside every night,

Wearing your shabby overcoat.

You conceive the same old scene of blood:

Kind of in a tavern fight some ruffian

Plunged a Finnish knife into my heart.

It"s a painful fiction through and through.

I"m not so bad a drunkard, really,

As to die without seeing you.

And the only thing I dream of now

Is to leave this dismal boredom here

And return to our little house. And how!

When the garden blossoms, white as snow.

Please don"t wake me early in the morning,

As you did before, eight years ago.

Don"t perturb my vain and futile strife

For it’s much too early that I’ve known

Heavy loss and weariness in life.

There is no way back to what is gone.

You"re my only joy, support and praise

And my only flare shining on.

and don"t worry over me a lot

Don"t go out to the roadside, dear,

Wearing your shabby overcoat.

Я покинул родные поля.

Уж не будут листвою крылатой-

Надо мною звенеть тополя.

Старый пес мой давно исдох.

На московских изогнутых улицах

Умереть, знать, судил мне бог.

Пусть обрюзг он и пусть одрях.

Золотая дремотная Азия

Опочила на куполах.

Когда светит. черт знает как!

Я иду, головою свесясь,

Переулком в знакомый кабак.

Но всю ночь напролет, до зари,

Я читаю стихи проституткам

И с бандитами жарю спирт.

И уж я говорю невпопад:

Я такой же, как вы, пропащий,

Мне теперь не уйти назад.

Старый пес мой давно издох.

На московских изогнутых улицах

Умереть, знать, судил мне бог.

Затихла шумная волна,

Погасло солнце, и над миром

Плывет задумчиво луна.

Журчанью мирного ручья.

И темный лес, склоняясь, дремлет

Под звуки песни соловья.

Ласкаясь, шепчется река.

И тихо слышится над нею

Веселый шелест тростника.

Позабылись родимые дали.

В первый раз я запел про любовь,

В первый раз отрекаюсь скандалить.

Был на женщин и зелие падкий.

Разонравилось пить и плясать

И терять свою жизнь без оглядки.

Видеть глаз злато-карий омут,

И чтоб, прошлое не любя,

Ты уйти не смогла к другому.

Если б знала ты сердцем упорным,

Как умеет любить хулиган,

Как умеет он быть покорным.

И стихи бы писать забросил,

Только б тонко касаться руки

И волос твоих цветом в осень.

Хоть в свои, хоть в чужие дали.

В первый раз я запел про любовь,

В первый раз отрекаюсь скандалить.

I have left my dear old plain.

And the winged leaves of poplars will never

Ring and rustle above me again.

And my dog died a long time ago.

Me, I"m fated to die with compassions

In the crooked streets of Moscow, I know.

With decrepit buildings and homes.

Golden somnolent Asian entities

Are reposing on temple domes.

Shines. like hell in the dark sky of blue!

I walk down the alley, dejected,

To the pub for a drink, maybe, two.

But in spite of it, all through the night

I read poems for girls that go whoring

And carouse with thieves with delight.

And the beat of my heart is fast:

"Just like you, I am totally worthless,

And I cannot re-enter the past".

Our house will sag in my absence.

And my dog died a long time ago.

Me, I’m fated to die with compassions

In the crooked streets of Moscow, I know.

The noisy waves are now tranquil.

The sun has set, the moon is sailing

Above the world, absorbed and still.

Of peaceful river in the dale.

The forest, dark and bending, slumbers

To warbling of the nightingale.

Talks with the banks in quiet hush.

And up above resounds, a-rolling,

The merry rustle of the rush.

Azure space is aflame up above,

I"ve forgotten my home destination.

For the first time I"m singing of love,

For the first time I give up contention.

Loving women and heavily drinking.

I don"t drink any more and don"t love

Like I did, living fast and unthinking.

Of your gold-brown eyes, and, — oh, bother! —

How I wish that, disliking your past,

You would not like to go to another!

Oh if only you wer" able to tumble

How a bully can really love,

And how he can be timid and humble!

And my poems would all be forgotten,

If you let me take hold of your hand

And your hair, the colour of autumn.

Be it distant or close destination.

For the first time I"m singing of love,

For the first time I give up contention.

Мне грустно на тебя смотреть,

Какая боль, какая жалость!

Знать, только ивовая медь

Нам в сентябре с тобой осталась.

Твое тепло и трепет тела.

Как будто дождик моросит

С души, немного омертвелой.

Иная радость мне открылась.

Ведь не осталось ничего,

Как только желтый тлен и сырость.

Для тихой жизни, для улыбок.

Так мало пройдено дорог,

Так много сделано ошибок.

Так было и так будет после.

Как кладбище, усеян сад

В берез изглоданные кости.

И отшумим, как гости сада.

Коль нет цветов среди зимы,

Так и грустить о них не надо.

It"s sad to look at you, my love,

And it"s so painful to remember!

It seems, the only thing we have

Is tint of willow in September.

Your warmth and body trepidation,

As if the rain was drizzling down

The soul, that stiffened in congestion.

I have some other joyous gala.

There"s nothing left for me except

For brown dust and grizzly colour.

To save myself, for smiles or any.

The roads that have been walked are few

Mistakes that have been made are many.

So it has been and will be ever.

The grove with birch-tree bones in it

Is like a graveyard, well I never!

And fade, like callers of the garden.

In winter flowers never bloom,

And so we shouldn"t grieve about them.

Отговорила роща золотая

Березовым, веселым языком,

И журавли, печально пролетая,

Уж не жалеют больше ни о ком.

Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.

О всех ушедших грезит конопляник

С широким месяцем над голубым прудом.

А журавлей относит ветер в даль,

Я полон дум о юности веселой,

Но ничего в прошедшем мне не жаль.

Не жаль души сиреневую цветь.

В саду горит костер рябины красной,

Но никого не может он согреть.

От желтизны не пропадет трава,

Как дерево роняет тихо листья,

Так я роняю грустные слова.

Сгребет их все в один ненужный ком.

Скажите так. что роща золотая

Отговорила милым языком.

The golden birch-tree grove has fallen silent

Its merry chatter having stopped afore,

The cranes up there flying over, sullen,

Have nobody to pity any more.

One comes and goes and leaves for good again.

The moon and hempen bush above the water

Remember all those perished, filled with pain.

The cranes, the wind is taking them away,

I think about my boyhood which has flown,

And I do not regret my bygones anyway.

I don"t feel sorry for the lilac of my soul.

The purple rowan burning in the garden

Can"t warm and comfort anyone at all.

The grass exposed to heat will not decease,

I drop my words of sorrow and vexation

The way a tree drops quietly its leaves.

To rake them all up in a useless roll.

You ought to say: the golden grove has ended

Its lovely chatter in the prime of fall.

Разве я немного не красив?

Не смотря в лицо, от страсти млеешь,

Мне на плечи руки опустив.

Я с тобой не нежен и не груб.

Расскажи мне, скольких ты ласкала?

Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Не коснувшись твоего огня,

Многим ты садилась на колени,

А теперь сидишь вот у меня.

И ты думаешь о ком-нибудь другом,

Я ведь сам люблю тебя не очень,

Утопая в дальнем дорогом.

Легкодумна вспыльчивая связь, —

Как случайно встретился с тобою,

Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Распылять безрадостные дни,

Только нецелованных не трогай,

Только негоревших не мани.

Ты пройдешь, болтая про любовь,

Может быть, я выйду на прогулку,

И с тобою встретимся мы вновь.

И немного наклонившись вниз,

Ты мне скажешь тихо: Добрый вечер!

Я отвечу: Добрый вечер, miss.

И ничто ее не бросит в дрожь, —

Кто любил, уж тот любить не может,

Кто сгорел, того не подожжешь.

Don"t you think that now I look my best?

Though you look aside you"re thrilled with passion

As you put your arms upon my chest.

I am neither bad nor very good to you.

Tell me, did you pet a lot of fellows?

You remember many arms and lips? You do?

Gone like shadows, leaving you aflame.

You have sat upon the laps of many,

You are sitting now on mine, without shame.

Thinking of some one you really trust,

After all, I do not love you either,

I am lost in thought about my dear past.

Hasty tie is thoughtless and no good,

Like I set up this unplanned connection,

I will smile when leaving you for good.

Just to have your days unwisely spent,

Don"t approach the ones not fully grown,

Don"t entice the ones that never burnt.

Chatting merrily about love and all

Maybe, I"ll be out, walking round shyly,

And again, by chance, I"ll meet you, poor soul.

Bending slightly forward, with an air kiss,

You will utter quietly: Good evening!

And I will reply: Good evening, miss.

Nothing will perturb me giving pain,-

He who"s been in love will not retrieve it,

He who"s burnt will not be lit again.

Протянулась тропа деревень.

Вижу лес и вечернее полымя,

И обвитый крапивой плетень.

Голубеет небесный песок,

И звенит придорожными травами

От озер водяной ветерок.

Дорога мне зеленая ширь —

Полюбил я тоской журавлиною

На высокой горе монастырь.

Как повиснет заря на мосту,

Ты идешь, моя бедная странница,

Поклониться любви и кресту.

Жадно слушаешь ты ектенью,

Помолись перед ликом спасителя

За погибшую душу мою.

Over there beyond fields of yellow

There are villages stretching ahead.

There"s a wood and the sunset of mellow

And a fence with a nettle thread.

Is the turquoise dust of the sky,

And the wind rings the grass, wet and gentle,

As it comes from the lakes nearby.

That I love this greenery spill,

Like a crane I"m in love with the alley

And the convent on top of the hill.

And the sunset hangs over the bridge

I can see you, my wandering woman,

Go to bow to the cross and beseech.

Public prayer absorbs you all,

Pray before our Saviour"s image,

Preach to God for my fallen soul.

Что стоишь нагнувшись под метелью белой?

Или что увидел? Или что услышал?

Словно за деревню погулять ты вышел.

И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,

Утонул в сугробе, приморозил ногу.

Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,

Не дойду до дома с дружеской попойки.

Там вон встретил вербу, там сосну приметил,

Распевал им песни под метель о лете.

Сам себе казался я таким же кленом,

Только не опавшим, а вовсю зеленым.

И, утратив скромность, одуревши в доску,

Как жену чужую, обнимал березку.

Why do you stand bending in the blizzard there?

Just like you are out for an idle ramble.

You have stuck in snowdrift, hit by burning frost-bite.

Cannot find my house after drinking bouts.

Sing them songs about summer in a blizzard.

Not a bare maple — verdant as in April.

I would hug a birch-tree like somebody"s spouse.

Ты поешь? Иль сердцу снится?

Свет от розовой иконы

На златых моих ресницах.

В голубином крыльев плеске,

Сон мой радостен и кроток

О нездешнем перелеске.

Слову с тайной не обняться.

Научи, чтоб можно было

Никогда не просыпаться.

Косы растрепаны, страшная, белая,

Бегает, бегает, резвая, смелая.

Шалями тучек луна закрывается.

Мчится в лесную дремучую глушь.

Прячутся совы с пугливыми криками.

Звезды моргают из туч над дубравами.

Кружится с вьюгою страшно и бешено.

С черною дрожью плывут облака.

Я презренья к тебе не таю,

Но люблю я твой свор с поволокой

И лукавую кротость твою.

И, пожалуй, увидеть я рад,

Как лиса, притворившись мертвой,

Ловит воронов и воронят.

Только как бы твой пыл не погас?

На мою охладевшую душу

Натыкались такие не раз.

Ты лишь отзвук, лишь только тень.

Мне в лице твоем снится другая,

У которой глаза — голубень.

И, пожалуй, на вид холодна,

Но она величавой походкой

Всколыхнула мне душу до дна.

И не хочешь пойти, да пойдешь,

Ну, а ты даже в сердце не вранишь

Напоенную ласкою ложь.

Я смущенно откроюсь навек:

Если б не было ада и рая,

Их бы выдумал сам человек.

Or, perchance, my heart is dreaming?

Light from rosy icon flashes

Falling on my golden lashes.

in the flapping splash of pigeons,

Yet my dreams are sweet and distant,

Somewhere in the woodland regions.

Word and mystery won"t welcome.

Teach me, please, to dream and drowse,

Fall asleep and never waken.

White and dishevelled, she looks outrageous,

Rushing about, brisk and courageous.

Clouds, like kerchiefs, have covered the crescent.

Whirls like a shot to the back of the woods.

Owls lie hidden, a-wailing from fear.

Up in the sky stars are winking from clouds.

Spinning with blizzard, she whirls in the air.

Clouds grow dark as they, trembling, float by.

Don"t you look at me so reproachfully.

I do not bear malice to you,

But I like your appearance awfully

And your seeming modesty, too

And I"d rather be glad to see

How a fox pretending departed

Catches crows like you want to catch me.

Mind, you don"t have your ardour restrained!

Many girls of your kind have haunted

Stumbling over my heart that waned.

You"re only an echo, a shade,

I imagine a different girlie,

Oh so beautiful blue-eyed maid!

And appears to be rather cool,

Her majestic manner of walking

Has rekindled the depth of my soul.

Notwithstanding your will she"ll entice,

Whereas you can"t be possibly fitted

In my heart with embellished lies.

I will shyly and openly say:

If there weren"t any hell and heaven

Man would think something up anyway.

Поглядим в глаза друг другу.

Я хочу под кротким взглядом

Слушать чувственную вьюгу.

Эта прядь волос белесых —

Все явилось, как спасенье

Где цветут луга и чащи.

В городской и горькой славе

Я хотел прожить пропащим.

Вспоминало сад и лето,

Где под музыку лягушек

Я растил себя поэтом.

Клен и липы в окна комнат,

Ветки лапами забросив,

Ищут тех, которых помнят.

Месяц на простом погосте

На крестах лучами метит,

Что и мы придем к ним в гости,

Перейдем под эти кущи.

Все волнистые дороги

Только радость льют живущим.

Поглядим в глаза друг другу.

Я хочу под кротким взглядом

Слушать чувственную вьюгу.

Look and see how much I care.

I will listen to the tempest

Under your submissive stare.

And this fair lock of hair,-

They have come just like salvation

Of the loafer free of care.

With the blooming fields and thicket,

Tempted by the city image

And the life of fame, so wicked.

Orchard, summer I enjoyed

Where I, to the frogs" singing,

Raised myself to be a poet.

Maple, lime-trees, taking pleasure,

Stick their twigs inside, like clutches,

Searching for someone they treasure.

In the homely yard the crescent

Marks with beams of light on crosses

That we"ll join them in the basement.

We shall go like this to welkin.

All the winding roads are only

For the living beings welcome.

Let me look into your face.

I will listen to the tempest

Under your submissive gaze.

В роще по березкам белый перезвон.

В благовесте ветра хмельная весна.

Я пойду к обедне плакать на цветы.

Похороним вместе молодость мою.

В роще по березкам белый перезвон.

Trinity devotions. Morning cannon rite,

Birch-trees in the grove are filled with ringing light.

In the chimes of wind the heady spring will steep.

I will cry with flowers over grieves and pains.

We"ll consign to dust my boyhood to this song.

Birch-trees in the grove are filled with ringing light.

Не криви улыбку, руки теребя,

Я люблю другую, только не тебя.

Не тебя я вижу, не к тебе пришел.

Просто захотелось заглянуть в окно.

The one I"m in love with isn"t really you.

I’m not here to see you but another girl.

I saw you and wanted just to stop and stare.

Я покинул родимый дом,

Голубую оставил Русь.

В три звезды березняк над прудом

Теплит матери старой грусть.

Распласталась на тихой воде.

Словно яблонный цвет, седина

У отца пролилась в бороде.

Долго петь и звенеть пурге.

Стережет голубую Русь

Старый клен на одной ноге,

Тем, кто листьев целует дождь,

Оттого, что тот старый клен

Головой на меня похож.

Пальцы пляшут твои в полукруг.

Захлебнуться бы в этом угаре,

Мой последний, единственный друг.

И с плечей ее льющийся шелк.

Я искал в этой женщине счастья,

А нечаянно гибель нашел.

Я не знал, что любовь — чума.

Подошла и прищуренным глазом

Хулигана свела с ума.

Нашу прежнюю буйную рань.

Пусть целует она другова,

Молодая красивая дрянь.

Ах, постой. Я ее не кляну.

Дай тебе про себя я сыграю

Под басовую эту струну.

В сердце снов золотых сума.

Много девушек я перещупал,

Много женщин в углах прижимал.

Подсмотрел я ребяческим оком:

Лижут в очередь кобели

Истекающую суку соком.

Так чего ж мне болеть такому.

Наша жизнь — простыня да кровать.

Наша жизнь — поцелуй да в омут.

Этих рук роковая беда.

Только знаешь, пошли их .

Не умру я, мой друг, никогда.

Getting out of my Russia of blue.

Little grove by the pond will warm

My old mother"s sorrow anew.

Lies prostrate on the water tranquil.

Grizzly hair, like apple-tree bloom,

In my father"s beard will spill.

Singing blizzard will ring on and on.

Maples guard the blue Russian land,

Standing there, one-legged, all alone.

Who’ve been kissing the rain of the leaves.

For the maple and I, we both

Are alike, in the head, that is.

Let your fingers show natural bent.

I would choke in this drunken enchantment

You"re my last and my only friend.

Silky shawl hanging down her head.

I was looking for joy in this woman

But I found perdition instead.

I did not know that love was a plague.

She just came and feigning affection

Drove the rowdy mad, no mistake.

Our fidgety youthful whirl.

Let her kiss, pet and fondle another,

Ah, this beautiful wicked girl!

No, no, wait. I don"t damn or disgrace.

Let me sing now about yours truly

To the sound of this string of base.

I"ve got plenty of golden dreams.

I have petted so many young women,

Touched and squeezed them, governed by whims.

When a child I caught sight of that truth:

Troops of hounds, excited and wild,

Taking turns lick a bitch all in juice.

Being sick would be mere pretext.

Our life is just bed-sheet and bed.

Our life is a kiss and a vortex.

Of these hands is a fated end.

Tell them all to f. out of here.

I will never be dead, my friend.

Теперь любовь моя не та.

Ах, знаю я, ты тужишь, тужишь

О том, что лунная метла

Стихов не расплескала лужи.

Спадающей тебе на брови,

Ты сердце выпеснил избе,

Но в сердце дома не построил.

Прошел, как прежде, мимо крова.

О друг, кому ж твои ключи

Ты золотил поющим словом?

В окошко не увидеть рая.

Так мельница, крылом махая,

С земли не может улететь.

Upset about the situation:

The crescent"s sweeper couldn"t spill

The pools of lyrical creation.

The star that fell upon your brows,

You spilt you heart about the house

But there"s no house in your heart.

Has passed your shelter like a cynic.

My friend, whomever did you gild

The key for with your singing lyric?

And never see the Heaven"s bound.

Just like a mill that flaps its fan

But cannot tear off the ground.

Эта улица мне знакома,

И знаком этот низенький дом.

Проводов голубая солома

Опрокинулась над окном.

Годы буйных, безумных сил.

Вспомнил я деревенское детство,

Вспомнил я деревенскую синь.

Я с тщетой этой славы знаком.

А сейчас, как глаза закрою,

Вижу только родительский дом.

Тихо август прилег ко плетню.

Держат липы в зеленых лапах

Птичий гомон и щебетню.

В бревнах теплилась грозная мощь,

Наша печь как-то дико и странно

Завывала в дождливую ночь.

Как о ком-то погибшем, живом.

Что он видел, верблюд кирпичный,

В завывании дождевом?

Сон другой и цветущей поры,

Золотые пески Афганистана

И стеклянную хмарь Бухары.

Сам немалый прошел там путь.

Только ближе к родимому краю

Мне б хотелось теперь повернуть.

Все истлело в дыму голубом.

Мир тебе — полевая солома,

Мир тебе — деревянный дом!

Both this street and this little house

Have been long so familiar to me.

Up the window the blue straws of wires

Are weighed down as they once used to be.

Years of vehement endeavours, too.

I remember my village, my infancy

And the countryside heaven of blue.

For I know all the price of reward.

As I sleep now I fancy the presence

Of my near and dear abode.

August sleeps on the railing lines.

Chirping birds fly around in circles

And repose in the clutches of limes.

Logs had menacing heated might,

Our stove would let out strange howls

As we tended the fire at night.

As if mourning and suffering pain.

What on earth did he see, mason"s camel,

In the pouring and howling rain?

And the dream of a blooming phase,

Like Afghanistan"s sandy grounds

And Bukhara"s translucent haze.

I"ve been there as a travelling man.

Now I want to select destinations

But as close to my home as I can.

Golden slumbers have now faded out,

All has vanished in haze like foam.

Peace to you, grasses scattered about,

Peace to you, wooden parents" home!

Головками склоняясь ниже,

Что я навеки не увижу

Ее лицо и отчий край.

Я видел их и видел землю,

И эту гробовую дрожь

Как ласку новую приемлю.

Всю жизнь, пройдя с улыбкой мимо, —

Я говорю на каждый миг,

Что все на свете повторимо.

Печаль ушедшего не сгложет,

Оставленной и дорогой

Пришедший лучше песню сложит.

Любимая с другим любимым,

Быть может, вспомнит обо мне

Как о цветке неповторимом.

They bend their heads and bow low down

Which means that I will never see

Her lovely face and my home town.

I saw them all in habitation,

I take this deathly trepidation

For tender feeling, still alive.

I have been living with a smile, and

Thus I invariably say:

In our world all is recurrent.

No grief will sooth the past. The new one,

Perchance, will sing a better song

For the beloved forsaken woman.

Caressing her endeared lover,

She"ll probably remember me

As a unique and cherished flower.

Оттого так и сильна она,

Что своею грубою рукою

Роковые пишет письмена.

Говорю: Лишь сердце потревожь,

Жизнь — обман, но и она порою

Украшает радостями ложь.

По луне гадая о судьбе,

Успокойся, смертный, и не требуй

Правды той, что не нужна тебе.

Думать так, что эта жизнь — стезя.

Пусть обманут легкие подруги,

Пусть изменят легкие друзья.

Пусть острее бритвы злой язык, —

Я живу давно на все готовым,

Ко всему безжалостно привык.

Нет тепла от звездного огня.

Те, кого любил я, отреклися,

Кем я жил — забыли про меня.

Я, смотря с улыбкой на зарю,

На земле, мне близкой и любимой,

Эту жизнь за все благодарю.

Life is tricky with enchanting pathos

That is why it is so powerful, and

It composes its pernicious letters

With its outrageous, rugged hand.

Touch your heart and you will plainly see,

Life is fraudulent, but here and there

It embellishes deceit with trickery.

Read your fortune by the moon and plead,

Just calm down, mortal man, don"t raven

The eternal truth you do not need.

That this life has been the righteous way.

Let your easy girlfriends get around,

Let the boys delude you and betray.

Let the vicious tongues be sharp and thin, —

I have long been living all provided,

I"ve got mercilessly used to everything.

Highness chills my heart. I"m feeling daunted.

And the stars are cold, unlike they used to be.

Those I used to love are disappointed,

Those I worshiped have forgotten me.

Yet I keep on smiling, not depressed at all.

Living in this world, so near and dear,

I am grateful to my life for all.

Звонким смехом далеких лет.

Отцвела моя белая липа,

Отзвенел соловьиный рассвет.

Много в сердце теснилось чувств,

А теперь даже нежное слово

Горьким плодом срывается с уст.

Уж не так под луной хороши.

Буераки. пеньки. косогоры

Обпечалили русскую ширь.

Водянистая, серая гладь.

Это все мне родное и близкое,

От чего так легко зарыдать.

Плач овцы, и вдали на ветру

Машет тощим хвостом лошаденка,

Заглядевшись в неласковый пруд.

Это все, отчего на ней

Пьют и плачут в одно с непогодиной,

Дожидаясь улыбчивых дней.

Эту грусть смехом ранних лет.

Отцвела моя белая липа,

Отзвенел соловьиный рассвет.

Happy laugh of the bygone last.

Lime-tree blossom is fading and dimming

And the nightingale dawns have passed.

Filled my heart to the brim, so good.

Whereas now every word, kind and cautious,

Tastes as bad as a bitter fruit.

Aren"t as nice as they were before.

Ditches, slopes, stumps and all sorts of gullies

Have disheartened my land evermore.

Pond of grey is so hard on the eye.

Yet to me all is near and dear,

Sorry vision that makes me cry.

I can hear the bleat of a sheep,

And a horse put out to browse

Waves its tail by the pond, so deep.

And it makes us sad in a way,

Here we cry, along with the showers,

In the hope for a cheerful day.

Happy laugh of the bygone last.

Lime-tree blossom is fading and dimming,

And the nightingale dawns have passed.

Я снова здесь, в семье родной,

Мой край, задумчивый и нежный!

Кудрявый сумрак за горой

Рукою машет белоснежной.

Плывут всклокоченные мимо,

И грусть вечерняя меня

Тень от зари упала ниже.

О други игрищ и забав,

Уж я вас больше не увижу!

Вослед и вы ушли куда-то.

И лишь по-прежнему вода

Шумит за мельницей крылатой.

Под звон надломленной осоки,

Молюсь дымящейся земле

О невозвратных и далеких.

Is pensive, spreading all around!

The twilight waves its snow-white hand

To greet me from beyond the mound.

Is floating by over my home, and

The evening fills me with dismay

Like insurmountable torment.

The sunset shade has fallen down.

My dear friends, I"m back at home,

And won"t be seeing you around.

And where are you, my friends, I wonder?

All I can hear is the purl

Of water by the mill-house yonder.

To sound of sedge crack, or whatever,

I pray to steaming mother earth

For those who"re gone and lost for ever.

Межи зыбистых полей,

По горам зеленым — скаты

С гарком гулких дупелей.

В желтой пене облака.

В тихой дреме под навесом

Слышу шепот сосняка.

Под росою тополя.

Я — пастух; мои хоромы —

В мягкой зелени поля.

На кивливом языке.

Кличут ветками к реке.

Сплю на вырублях сучья.

Я молюсь на алы зори,

Причащаюсь у ручья.

Are the ruffled pasture sides,

Slopes of verdant hills and furrows,

Balks, with booming cry of snipes.

Pine-tree wood with lace designs,

While I listen, lightly dreaming,

To the whisper of the pines.

Shine with verdure on the scene.

I am a shepherd, and my dwelling

Is the gentle field of green.

Using their tongue of nods.

Fragrant flowers are inviting,

Kindly, to the river spots.

On a heap of twigs, I dream.

To the sun I say my prayers,

"nd make communion by the stream.

Вы все, конечно, помните,

Приблизившись к стене,

Взволнованно ходили вы по комнате

В лицо бросали мне.

Нам пора расстаться,

Что вас измучила

Моя шальная жизнь,

Что вам пора за дело приниматься,

Катиться дальше, вниз.

Меня вы не любили.

Не знали вы, что в сонмище людском

Я был, как лошадь, загнанная в мыле,

Пришпоренная смелым ездоком.

Что я в сплошном дыму,

В развороченном бурей быте

С того и мучаюсь, что не пойму —

Куда несет нас рок событий.

Лица не увидать.

Большое видится на расстоянье.

Когда кипит морская гладь,

Корабль в плачевном состоянье.

За новой жизнью, новой славой

В прямую гущу бурь и вьюг

Ее направил величаво.

На палубе большой

Не падал, не блевал и не ругался?

Их мало, с опытной душой,

Кто крепким в качке оставался.

Но зрело знающий работу,

Спустился в корабельный трюм,

Чтоб не смотреть людскую рвоту.

И я склонился над стаканом,

Чтоб, не страдая ни о ком,

Себя сгубить в угаре пьяном.

У вас была тоска в глазах усталых:

Что я пред вами напоказ

Себя растрачивал в скандалах.

Что в сплошном дыму,

В развороченном бурей быте

С того и мучаюсь,

Куда несет нас рок событий.

Я в возрасте ином.

И чувствую и мыслю по-иному.

И говорю за праздничным вином:

Хвала и слава рулевому!

В ударе нежных чувств.

Я вспомнил вашу грустную усталость.

И вот теперь Я сообщить вам мчусь,

И что со мною сталось!

Сказать приятно мне:

Я избежал паденья с кручи.

Теперь в Советской стороне

Я самый яростный попутчик.

Не мучил бы я вас,

Как это было раньше.

За знамя вольности и светлого труда

Готов идти хоть до Ла-Манша.

Я знаю: вы не та —

С серьезным, умным мужем;

Что не нужна вам наша маета,

Ни капельки не нужен.

Как вас ведет звезда,

Под кущей обновленной сени.

Вас помнящий всегда

С е р г е й Е с е н и н.

Yes, you remember,

You certainly remember

The way I listened

Standing at the wall

As you walked to and fro about the chamber

With bitter words and all.

That it was time we"d parted,

And that my reckless life,

For you, was an ordeal,

And it was time a new life you had started

While I was fated

To go rolling downhill.

You didn"t care for me, no doubt.

You weren"t aware of the fact that I

Was like a ruined horse, amidst the crowd,

Spurred by a dashing rider, flashing by.

That I was all a-smoke,

And in my life, turned wholly upside-down ,

I was in misery, downhearted, broke,

Because I didn"t see which way we were bound.

We cannot see the face.

We should step back for better observation.

For when the ocean boils and wails

The ship is in a sorry situation.

But all at once,

Someone, in search of better life and glory,

Has turned it, gracefully, taking his chance,

Into the hub of storm and flurry.

On board a mighty boat

Has never brawled nor barfed nor fallen down?

There are not many of them that will not

Despair when they"re about to drown.

To loud hue and cry,

But knowing well what I was doing

Went down to the hold where I

Might keep away from scenes of spewing.

Drank, listening to the loud bicker,

I tried to stop my worries by

Just drowning myself in liquor.

I worried you, oh my!

Your tired eyes revealed dejection,

I didn"t hide from you that I

Had spent my life in altercation.

That I was all a-smoke,

And in my life, turned wholly upside-down,

I was in misery, downhearted, broke,

Because I didn"t see

Which way we were bound.

I"m not so young today.

I do not feel the same, and I have new ideas,

And here at festive table I will say:

Long live the one who"s at the steers!

Seized by tender feelings so,

Recall your wistfulness, and I am happy

To tell you straight, for you to know,

About what I was

And what has happened!

I"m glad to tell you that

I have escaped a bad descent, an"

Today I"m in the Soviet land

A staunch supporter and defender.

I wouldn"t hurt you now

The way I did. So silly!

And I would follow Labour, feeling free,

As far as English Channel, really.

I know that you have changed.

You live with an intelligent,

You don"t need all this fuss and all this pledge,

And you don"t need me either, such a hazard.

Lead by your lucky star

Under the tent of fern, if there"s any.

My best regards,

You"re always on my mind, you are,

S e r g e y Y e s e n i n.

Белая свитка и алый кушак,

Рву я по грядкам зардевшийся мак.

Громко звенит за селом хоровод,

Там она, там она песни поет.

"Что же, красив ты, да сердцу не люб.

Кольца кудрей твоих ветрами жжет,

Гребень мой вострый другой бережет".

Меньше плясал я и меньше всех пил.

Кротко я с грустью стоял у стены,

Все они пели и были пьяны.

В шею ей лезла его борода.

Свившись с ним в жгучее пляски кольцо,

Брызнула смехом она мне в лицо.

Рву я по грядкам зардевшийся мак.

Маком влюбленное сердце цветет,

Только не мне она песни поет.

White is the sweatshirt, and red is the sash,

I"m picking the poppies beginning to flush.

Deep is the sound of the choral song ,

I know she is there now, singing along.

"You"re handsome, but you are not after my heart.

The wind is enflaming the rings of your curls,

I"ve given my brush to somebody else".

I danced less than others and drank least of all.

I stood by the wall and was humble and sad,

While they were drunk and singing, like mad.

His beard would stick to her neck now and then.

And joining the circle of dancers, with grace,

She burst out laughing straight in my face.

I"m picking the poppies beginning to flush.

Her heart, like a poppy, is blooming along.

It isn"t for me that she"s singing the song.

Милая девушка, злая улыбка,

Много мне нужно и много не надо.

Ты молодая, а я все прожил.

Снежною ночью в лихую замять.

Сердце метелит твоя улыбка.

The snowstorm is crying like a Romany violin.

Sweet is the girl. She is wicked when smiling.

I need quite a lot, and I don’t really care.

You"re young. I am old. And my life has all rusted.

Recalling the past, in this terrible blizzard.

My heart is snow-clad when I see you smiling.

Не спится мне. Такая лунность.

Еще как будто берегу

В душе утраченную юность.

Не называй игру любовью,

Пусть лучше этот лунный свет

Ко мне струится к изголовью.

Он обрисовывает смело, —

Ведь разлюбить не сможешь ты,

Как полюбить ты не сумела.

Вот оттого ты мне чужая,

Что липы тщетно манят нас,

В сугробы ноги погружая.

Что в этот отсвет лунный, синий

На этих липах не цветы —

На этих липах снег да иней.

Ты не меня, а я — другую,

И нам обоим все равно

Играть в любовь недорогую.

В лукавой страсти поцелуя,

Пусть сердцу вечно снится май

И та, что навсегда люблю я.

Oh, what a night! I cannot sleep.

The sky is moonlit. Well, I never!

It seems that I in my heart I keep

The youth that has been gone for ever.

Don"t call a game love and affection,

I"d rather have the moonlight rays

Flow down upon my habitation.

Let it depict my features here, —

You cannot fall out of love

Just like you couldn"t love me, dear.

So you are alien to me, strangely,

Just like a lime tree, foot in snow,

Is trying to attract us, vainly.

What we can see at this late hour

Is frost and snow appearing blue

And not the splendour of a flower.

Each having someone to admire,

And now we"re fated anyway

To play affection, love, desire.

Kiss me with hot, pretended fervour,

And may I dream about the light

Of spring and love that lasts forever.

Но мне осталось, мне осталось

Твоих волос стеклянный дым

И глаз осенняя усталость.

Дороже юности и лета.

Ты стала нравиться вдвойне

И потому на голос чванства

Бестрепетно сказать могу,

Что я прощаюсь с хулиганством.

И непокорною отвагой.

Уж сердце напилось иной,

Кровь отрезвляющею брагой.

Сентябрь багряной веткой ивы,

Чтоб я готов был и встречал

Его приход неприхотливый.

Без принужденья, без утраты.

Иною кажется мне Русь,

Иными — кладбища и хаты.

И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,

Что ты одна, сестра и друг,

Могла быть спутницей поэта.

Воспитываясь в постоянстве,

Пропеть о сумерках дорог

И уходящем хулиганстве.

You have been used by someone else

But there is something good at bottom:

Your glassy hair casting spells,

Your weary eyes tired out in autumn.

I like it more than youth, I know it,

You"re now much better to the heart

And fascination of a poet.

And to the call of ostentation

I"ll say without hesitation:

Farewell to squabble, booze and that.

I"ve been so stubborn. That"s the limit!

My heart has had a kind of drink

That sobers up the blood and spirit.

With willow branches showing crimson,

I have to be prepared again

For the arrival of the season.

Without loss, or stress or bounds.

My Russian land has changed, it seems,

So are the houses "nd burial grounds.

And here and there and everywhere

The only one for whom I care,

Are you, my friend, and sister, too.

Perfecting drawbacks of a sinner,

Will sing about roads, — oh my!-

The parting life of misdemeanour.

Тонкий лимонный лунный свет.

Сердцу приятно с тихою болью

Что-нибудь вспомнить из ранних лет.

Вот при такой же луне без слов,

Шапку из кошки на лоб нахлобучив,

Тайно покинул я отчий дров.

Кто меня помнит? Кто позабыл?

Грустно стою я, как странник гонимый, —

Старый хозяин своей избы.

Не по душе мне соболий мех.

Вспомнил я дедушку, вспомнил я бабку,

Вспомнил кладбищенский рыхлый снег.

Как в этой жизни радей не радей, —

Вот почему так тянусь я к людям,

Вот почему так люблю людей.

И, улыбаясь, душой погас, —

Эту избу на крыльце с собакой

Словно я вижу в последний раз.

Blue is the fog, the expanse is snow-bound,

Fine is the beam of the moon that shines.

Isn"t it nice to be sitting around,

Thinking about the bygone times?!

Just like to-night, by the moonlight, alone,

Putting my cap on, the wrong way about,

I ran away, on the sly, from my home.

Some have forgotten me? Others have not?

Just like a man in disgrace I am here

Outside my house with a garden plot.

Somehow I don"t like this sable at all.

Now I remember my granddad and grandma,

Friable snow in the graveyard and all.

And no use to try to put back the clock.

That is the reason so much I care

So much I love them, my country folk.

And , forcing a smile, I stood in a fog,

Was it the very last time, I wondered

That I saw this house, this porch, and this dog?

Был я когда-то красивым и юным.

Все пролетело. далече. мимо.

Синее счастье! Лунные ночи!

Blue is the night, and the moon is glancing ,

There was a time, I was young and handsome.

All has gone by. all is past . and distant.

Blue is my happiness! Moonlit the night!

Саваном покрыта наша сторона.

И березы в белом плачут по лесам.

Кто погиб здесь? Умер? Уж не я ли сам?

Covered with a shroud is my country side.

Birches dressed in white are crying, as I see.

Who is dead, I wonder? Is it really me?

Роняй холодные лучи.

Ведь за кладбищенской оградой

Живое сердце не стучит.

И наполняешь тишь полей

Такой рыдалистою дрожью

Не то за рощей — за холмом

Я снова чью-то песню слышу

Про отчий край и отчий дом.

В березах убавляя сок,

За всех, кого любил и бросил,

Листвою плачет на песок.

Ни по моей, ни чьей вине

Под низким траурным забором

Лежать придется так же мне.

И сердце превратится в прах.

Друзья поставят серый камень

С веселой надписью в стихах.

Я для себя сложил бы так:

Любил он родину и землю,

Как любит пьяница кабак.

Keep dropping chilly beams of light.

There is no living heart abiding

Up there beyond the grave-yard site.

And fill the fields with rye and hay

And with a thrilling wistful clamour

Of cranes that haven"t flown away.

Beyond the wood across the hill

A lovely song about the near

And dear homeland, such a thrill!

To squeeze the juice from trees and plants;

It"s shedding pensive leaves of tears

For the beloved and loving ones.

Through no one"s fault, with no offence,

I, too, will rest in peace right here

Bneath the mournful little fence.

My heart will turn to dust, for worse,

My fiends will put a stone, no doubt.

With words of merriment, in verse.

I"d put it in the following way:

He loved his homeland like a toper

Adors a bar and a buffet.

По полю мчится чужая тройка.

Где мое счастье? Где моя радость?

Вот на такой же бешеной тройке.

The snow is whirling lively and strong,

A three horse sleigh is dashing along.

Where is my happiness? Where is my joy?

Dashing like mad in a three horse sleigh.

Сверху озябшая светит луна.

Снова я вижу родную околицу,

Через метель огонек у окна.

То, что далось мне, про то и пою.

Вот я опять за родительским ужином,

Снова я вижу старушку мою.

Тихо, безмолвно, как будто без мук.

Хочет за чайную чашку взяться —

Чайная чашка скользит из рук.

С думами грустными ты не дружись,

Слушай — под эту гармонику снежную

Я расскажу про свою тебе жизнь.

Много я видел, и много я странствовал,

Много любил я и мното страдал,

И оттого хулиганил и пьянствовал,

Что лучше тебя никого не видал.

Сбросил ботинки, пиджак свой раздел.

Снова я ожил и снова надеюсь

Так же, как в детстве, на лучший удел.

В диком и шумном метельном чаду,

Кажется мне — осыпаются липы,

Белые липы в нашем саду.

Cold is the moon that shines from the height.

Now I am back at my dear old house,

And through the blizzard I see the light.

I laud what I"ve got, without complain.

Here I am back at my home having supper,

Happy to see my old mother again.

Silently crying, as if all was right.

Then, as she touches the cup, it appears

Stubborn, about to slip and slide.

Get grievous reflection out of your head.

Listen to me, to the song of the tempest

I"ll tell you about my life instead.

Much have I loved, and suffered, too.

I have caroused, stirred up trouble and revelled,

And haven"t seen anyone as worthy as you.

Warming myself by the bedside again,

I have revived and, like in my childhood,

I wish for good luck, and I hope not vain.

Whirling in clouds of snow through the night.

And I imagine, the leaves are a-falling

Those of the lime-trees that grow outside.

И не спрашивай, сколько мне лет,

Одержимый тяжелой падучей,

Я душой стал, как желтый скелет.

Я мечтал по-мальчишески — в дым,

Что я буду богат и известен

И что всеми я буду любим.

Да! Богат я, богат с излишком.

Был цилиндр, а теперь его нет.

Лишь осталась одна манишка

С модной парой избитых штиблет.

От Москвы по парижскую рвань

Мое имя наводит ужас,

Как заборная, громкая брань.

Ты целуешь, а губы как жесть.

Знаю, чувство мое перезрело,

А твое не сумеет расцвесть.

Ну, а если есть грусть — не беда!

Золотей твоих кос по курганам

Молодая шумит лебеда.

Я хотел бы опять в ту местность,

Чтоб под шум молодой лебеды

Утонуть навсегда в неизвестность

И мечтать по-мальчишески — в дым.

Непонятном земле и траве,

Что не выразить сердцу словом

И не знает назвать человек.

Don"t torment me with coldness and stiffness

And don"t ask me my age and so on.

I have serious falling sickness

With my soul like a yellow bone.

I am now. I was dreamy and all

I imagined that I would be famous

Very wealthy and favoured by all.

There"s my hat which I never use.

All I have is a shirt and a pair

Of worn out once elegant shoes.

From Moscow to Paris scum.

And my name will arouse a stormy

Response, like a curse and damn.

As I kiss you, your lips are like dead.

I"ve got love which I seem to be losing

Whereas yours hasn"t bloomed as yet.

For it isn"t yet time to be sad.

The young grass on the hills, like your hair,

Rustling, looks like a golden pad.

So I might, to the rustle of grass,

Fall asleep and drown in darkness

And daydream like I did in the past.

Are quite new to the earth and the grass

For they can"t be expressed and spelled out,

And they cannot be named, alas!

Низкий дом с голубыми ставнями,

Не забыть мне тебя никогда, —

Слишком были такими недавними

Отзвучавшие в сумрак года.

Наше поле, луга и лес,

Принакрытые сереньким ситцем

Этих северных бедных небес.

И пропасть не хотел бы в глуши,

Но, наверно, навеки имею

Нежность грустную русской души.

С их курлыканьем в тощие дали,

Потому что в просторах полей

Они сытных хлебов не видали.

Да ракитник, кривой и безлистый,

Да разбойные слышали свисты,

От которых легко умереть.

Все равно не могу научиться,

И под этим дешевеньким ситцем

Ты мила мне, родимая выть.

Уж не юные веют года.

Низкий дом с голубыми ставнями,

Не забыть мне тебя никогда.

I will never forget you, no way!

All these years that have gone with the shadows

Seemed so recent and not far away.

Our fields, woods and clouds on high

Under cover of grey cotton shroud

Of this poor oldnorthern sky.

I don"t want to get lost at all.

I suppose, I"ve got now and for ever

Dismal warmth of the Russian soul.

I am fond of the silver cranes

Flying over I don"t know where,

For they haven"t seen in these plains

Ample harvest of grain, as it were.

Brittle willows, all curved and bare,

They have heard the whistles of thieves

That arouse such terrible scare.

You, my land, and it"s quite unconscious.

Under cover of cheap cotton shroud

I adore you with deepest emotions.

Bygone years, they still hover to-day.

Little house with light blue shutters,

I will never forget you, no way!

В ту страну, где тишь и благодать.

Может быть, и скоро мне в дорогу

Бренные пожитки собирать.

Ты, земля! И вы, равнин пески!

Перед этим сонмом уходящих

Я не в силах скрыть моей тоски.

Все, что душу облекает в плоть.

Мир осинам, что, раскинув ветви,

Загляделись в розовую водь.

Много песен про себя сложил,

И на этой на земле угрюмой

Счастлив тем, что я дышал и жил.

Мял цветы, валялся на траве

И зверье, как братьев наших меньших,

Никогда не бил по голове.

Не звенит лебяжьей шеей рожь.

Оттого пред сонмом уходящих

Я всегда испытываю дрожь.

Этих нив, златящихся во мгле.

Оттого и дороги мне люди,

Что живут со мною на земле.

Лебеды и не искать следа.

Со снопом волос твоих овсяных

Отоснилась ты мне навсегда.

Нежная, красивая, была

На закат ты розовый похожа

И, как снег, лучиста и светла.

Имя тонкое растаяло, как звук,

Но остался в складках смятой шали

Запах меда от невинных рук.

Как котенок, моет лапкой рот,

Говор кроткий о тебе я слышу

Водяных поющих с ветром сот.

Что была ты песня и мечта,

Все ж, кто выдумал твой гибкий стан

К светлой тайне приложил уста.

Лебеды и не искать следа.

Со снопом волос твоих овсяных

Отоснилась ты мне навсегда.

To repose in peace and quite. Oh, my Lord!

Maybe, I shall also have to duly

Pack my things preparing for the road.

Oh, my dear land! My sandy plains!

In the face of crowds of mortal creatures

I"m unable to conceal my pains.

For the things embodying the soul.

Peace to aspens, lost in contemplation,

Spreading branches, staring at the shoal.

I have written songs. And I don"t grieve.

I am happy in this gloomy world of ours

To have had a chance to breathe and live.

I have slept in grass and flower-bed,

And I never, like a decent human,

Hit a dog or kitten in the head.

No amazing fields of wheat, so fine!

Thus before the crowds of mortal creatures

I have always shivers down the spine.

Fields of wheat that shine like gold at night

That"s the reason why I love those many

Living with me in this country-side.

I will not be wandering about

Trampling goosefoot in the bushes any more;

And I know you"ll never come around

In my dreams, oat-haired, as before.

Berry juice upon your skin, so light.

You resembled rosy sunset glare,

And, like snow, you were lustrous, fair and bright.

And your name has melted like the sound of chimes;

But the folders of your crumpled shawl and veiling

Have retained the smell of honey from your arms.

Like a kitten, washing up its face.

I can hear the honeycomb-like patterns

Chat about you, along with wind and haze.

Like a dream, a flower and sweet song .

After all, who has designed your waist, your shoulders

Apprehending holy secret all along?

Trampling goosefoot in the bushes any more;

And I know you"ll never come around

In my dreams, oat-haired, as before.

Протяжен и глух.

Кто же сердце порадует?

Кто его успокоит, мой друг?

Я смотрю и смотрю на луну.

Вот опять петухи кукарекнули

В обосененную тишину.

И летающих звезд благодать.

Загадать бы какое желание,

Да не знаю, чего пожелать.

Проклиная удел свой и дом?

Я хотел бы теперь хорошую

Видеть девушку под окном.

И словами и чувствами новыми

Успокоила сердце и грудь.

Принимая счастливый удел,

Я над песней не таял, не млел

И с чужою веселою юностью

О своей никогда не жалел.

Твой глас незримый, как дым в избе.

Смиренным сердцем молюсь тебе.

Помощник жизни и тихий друг.

Для вечной правды названья нет.

Но новых зерен прибавил ты.

Смешалась с думой ковыль-трава.

Возводит церкви строитель звук.

На первом снеге свой видеть след.

Склонивших веки пред звоном крыл.

Leaves are falling here and yonder.

And the wind is

Drawling and low.

Who will gladden my heart I wonder?

Who will soothe it, my friend, do you know?

Not to sleep keeping drowse away.

There again the rosters are crying

At the break of the autumn day.

Blissful joy of the flying stars.

I could now make wishes. However,

I don"t know what to wish, alas!

Cursing home and my fate and all?

What I want is to see over yonder,

By my window, a beautiful girl.

as an exception,

To convey that she needs me sole,

And I want her, with words of affection,

To console my heart and my soul.

On this wonderful moonlit night

Might not melt and faint from delight

And with jubilant adolescence

Might be pleased with my youth all right.

Like smoke in the room you are out of view.

With a humble heart I will pray for you.

You are my helper, my friend and all.

The holy truth has got no name.

You"ve added new grains to the sublime.

The green feather-grass is mixed with thought.

The sound erects white churches in lands.

And seeing your steps on the recent snow.

Of those dropped off are lovelier still.

Ты зовешь меня куда?

Над тобой горит звезда.

Иль к безумью правишь бег?

Помоги мне сердцем вешним

Долюбить твой жесткий снег.

Ветку вербы на узду.

Может быть, к вратам господним

Сам себя я приведу.

You are calling me anew?

Like a Thursday candle there

Shines a starlet over you.

Isn"t madness your intent?

Help me, heart and soul, tomorrow

Love your hard snow to the end.

Willow branch that beautifies.

Maybe I will in the end

Reach the gate of paradise.

Сиянье твоих волос.

Не радостно и не легко мне

Покинуть тебя привелось.

Березовый шорох теней,

Пусть дни тогда были короче,

Луна нам светила длинней.

"Пройдут голубые года,

И ты позабудешь, мой милый,

С другою меня навсегда".

Напомнила чувствам опять,

Как нежно тогда я сыпал

Цветы на кудрявую прядь.

И грустно другую любя.

Как будто любимую повесть,

С другой вспоминает тебя.

Будто жизнь на страданья моя обречена;

Горе вместе с тоской заградили мне путь;

Будто с радостью жизнь навсегда разлучена,

От тоски и от ран истомилася грудь.

Незавидная мне в жизни выпала доля.

Уж и так в жизни много всего я терпел,

Изнывает душа от тоски и от горя.

А дойду — только слышатся вздохи да слезы,

Вдруг наступит гроза, сильный гром загремит

И разрушит волшебные, сладкие грезы.

Не ропщу на свою незавидную долю.

Не страдает душа от тоски и от ран,

Не поможет никто ни страданьям, ни горю.

I haven"t forgotten you, dearie,

The shine of your hair and all.

It wasn"t so easy and cheery

To leave you, as I recall.

The rustle of birches, the night;

And though the days were shorter

The moonlight was long and bright.

"The years and the dreams will be gone,

You"ll go with another, my dear,

And leave me all on my own".

Reminds my emotion anew

The way I would tenderly shower

Those beautiful flowers on you.

In love, remembering well

You, friend, as a fanciful story

Of love with another girl.

It appears, my life is fated to torment;

My way is dammed up by grief and distress.

My life has been severed from fun and enjoyment,

Vexation and wounds are afflicting my chest.

All I have in this life are bad luck and misfortune.

I have suffered enough in this life, and again

Both my body and soul have been put to the torture.

Sighs and tears, however, are the real solutions.

A storm will break out, the thunder — oh boy! —

Will ruin the magical luscious illusions.

I don"t want to complain of bad luck and misfortune.

So my soul doesn"t suffer from grief and distress,

No one ever can help to relieve me from torture.