Сергей есенин телец

Вот они, толстые ляжки

Этой похабной стены.

Здесь по ночам монашки

Снимают с Христа штаны.

«Вот они, толстые ляжки. » (с. 275). — Газ. «Красный Дон», Новочеркасск, 1920, 27 июля, № 153 (в статье Молотобойца «Шарлатаны? Сумасшедшие?» с разночтениями в 1-й строке («Вот эти голые ляжки. ») и в 3-й строке («Где по ночам монашки. »).

Печатается по недатированному черновому автографу (ИМЛИ).

Четверостишие с вариантами и написанные под ним отдельные слова и строки (в большинстве зачеркнутые) помещены на листе с обгорелыми краями (лист обгорел во время пожара в с. Константинове в 1929 г.). Вверху листа — слова: «Телец», ниже — «Есенин».

Хранится в ИМЛИ и другой обгорелый лист, где рукой Есенина сделана запись, явно относящаяся к этому четверостишию. Запись имеет такой вид:

1. Золо [вор] [голос]

3. Утро в монастыре

Можно предположить: записи как на первом, так и на втором листах связаны с замыслом неосуществленного произведения.

Датируется по заметке в «Известиях ВЦИК..» (см. ниже).

Иван Старцев вспоминал об одном из своих посещений Есенина в Богословском переулке: «Усадил меня обедать и начал рассказывать, как они ночью переименовывали в свои имена улицы и раскрасили ночью стены Страстного монастыря, на которых Есенин намалевал: «Вот они, толстые ляжки. ‹и т. д.›». Переполох в монастыре, усердное отмывание на следующий день монастырских стен от имажинистской нечисти и чуть ли не крестный ход. » (Старцев Иван. Мои встречи с Есениным. — Сб. «Сергей Александрович Есенин. Воспоминания». М.—Л., 1926, с. 64).

О происшествии у стен Страстного монастыря (ныне на его месте стоит кинотеатр «Россия») газета «Известия ВЦИК. » 31 мая 1919 года в заметке «Художники» писала:

«Модным лозунгом дня стало вынесение искусства на площадь и художественное преобразование жизни нашей улицы.

Весьма характерно поняли этот лозунг имажинисты. Они попросту проповедуют в искусстве то, что принято называть «уличным», «площадным» и т. п. (брань, цинизм, хулиганство, некультурность. ), и свое «искусство» в этой области выносят на заборы и стены домов Москвы.

28-го мая, утром, на стенах Страстного монастыря объявились глазам москвичей новые письмена «веселого» содержания: «Господи, отелись!», «Граждане, белье исподнее меняйте!» и т. п. — за подписью группы имажинистов.

В толпе собравшейся публики поднялось справедливое возмущение, принимавшее благоприятную форму для погромной агитации.

Действительно, подобной стенной поэзии допускать нельзя. Придется серьезными мерами охранять Москву от уличного озорства этого нового типа веселой молодежи».

В автобиографии «Сергей Есенин», помеченной «1922 г. 14 мая, Берлин» отмечалось: «В России, когда там не было бумаги, я печатал свои стихи вместе с Кусиковым и Мариенгофом на стенах Страстного монастыря или читал просто где-нибудь на бульваре».

В другой «Автобиографии» ‹1923› Есенин, говоря об имажинистах, замечал: «Мы переименовывали улицы в свои имена и раскрасили Страстной монастырь в слова своих стихов».

По свидетельству М. Д. Ройзмана, на литературном вечере в Клубе поэтов (весна 1925 года) Есенина спросили:

— Вы же классик. Зачем же писали страшное четверостишие на стене монастыря?

Поэт с улыбкой ответил:

— Год-то какой был. Монастыри ударились в контрреволюцию. Конечно, я озорничал. Зато Страстной монастырь притих. (Ройзман Матвей. Все, что помню о Есенине. М., 1973, с. 56).

И. Г. Эренбург вспоминал об одной из встреч с Есениным. Поэт тогда говорил: «Искусство вдохновляет жизнь, оно не может раствориться в жизни. Конечно, он, Есенин, писал похабные стихи на стенах Страстного монастыря, но это — озорство, а не программа» (Эренбург Илья. Собр. соч. В 9-ти т. Т. 8. М., 1966, с. 362).