Сергея есенина 104

Отчее слово (По поводу романа Андрея Белого «Котик Летаев») (с. 180). — Газ. «Знамя труда», М., 1918, 5 апреля (23 ‹марта›), № 172; в газ. ошибочно указано — 5 (23) апреля.

Печатается и датируется по газетной публикации.

Во всех изданиях, начиная с пятитомного Собрания сочинений С. А. Есенина 1961–1962 гг. (кроме 2-ой кн. четырехтомника «Сергей Есенин в стихах и жизни. Поэмы 1912–1925. Проза 1915–1925». М., 1995), статья печаталась с неточно прочтенными отдельными словами газетной публикации.

Роман «Котик Летаев», начатый в октябре 1915 г., по замыслу автора, должен был стать первой частью эпопеи «Моя жизнь». Эпопея предполагалась в семи частях: «Котик Летаев» (годы младенчества), «Коля Летаев» (годы отрочества), «Николай Летаев» (юность), «Леонид Ледяной» (мужество), «Свет с востока» (восток), «Сфинкс» (запад), «У преддверия Храма» (мировая война). В то же время, как отмечал Андрей Белый, «каждая часть — самостоятельное целое». Замысел писателя был осуществлен лишь частично — окончательно доработан был только роман «Котик Летаев». С подзаголовком «Первая часть романа „Моя жизнь“» он появился в двух сборниках «Скифы», вышедших из печати в июле и декабре 1917 г. (2-ой сб. помечен 1918 г.). В «Скифах» же напечатаны поэма Есенина «Марфа Посадница» и под общим заголовком «Голубень» его четыре стихотворения (Ск-1); поэмы «Товарищ», «Ус», «Певущий зов», «Отчарь» под общим заголовком «Стихослов» и цикл из пятнадцати стихотворений — «Под отчим кровом» (Ск-2).

С Андреем Белым Есенин лично познакомился в Царском Селе у Р. В. Иванова-Разумника в феврале 1917 г. Это было время, когда Андрей Белый увлекался антропософией немецкого философа Рудольфа Штейнера (1861–1925). Суть антропософии — в сверхчувственном исследовании, познании мира и человека; она включает в себя толкование различных областей знания и методику развития неких «тайных способностей» человека, ведущих к духовному господству над природой.

В свете антропософии Андрей Белый разрабатывал свою теорию поэтической речи, определял роль звукового образа в ней, пытался познать скрытый смысл изначального Слова.

Встречаясь с Андреем Белым, Есенин поначалу увлекся его теоретическими поисками. В ряду свидетельств этого — две статьи молодого поэта: одна — «Отчее слово», вторая — не дошедшая до нас. О ней писал Р. В. Иванов-Разумник А. Белому 3 марта 1926 г.: «Есть у меня и неизданная статья его о Вас (Вы большое влияние оказали на него ‹Есенина›, Борис Николаевич, быть может, сами того не зная)» (РГБ, ф. А. Белого, карт. 16, ед. хр. 66).

В подзаголовке «Отчего слова» указано: «По поводу романа Андрея Белого „Котик Летаев“». И это уточнение не случайно. В статье Есенина не столько анализируется само произведение, сколько автором излагаются собственные мысли о жизни слова и образа в поэтической речи. При этом он в какой-то мере опирается на суждения, содержащиеся в статье Андрея Белого «Жезл Аарона (О слове в поэзии)» — опубликована в Ск-1.

Некоторые идеи Есенина, высказанные в «Отчем слове», были развиты им в статьях «Ключи Марии» (1918), «Быт и искусство (Отрывки из книги „Словесные орнаменты“)» (1920).

В заметке «О себе» (1925) Есенин отметил: «Белый дал мне много в смысле формы». Что же касается антропософских увлечений Андрея Белого, то еще в 1922 г. Есенин отозвался о них весьма определенно («Только бы вот выбить… из Белого — Штейнера…» — см. письмо к Р. В. Иванову-Разумнику от 6 марта 1922 г. в т. 6 наст. изд.).

С. 180. …с Божьим «туком» и воня́ми плащаницы. — По Библии (Третья книга Моисеева. Левит. Гл. III, 3–5), тук — жир, покрывающий внутренности крупного и мелкого скота. После закалывания животного тук сжигается на жертвеннике: «Это жертва, благоухание, приятное Господу». В иносказательном смысле слово тук часто употребляется «для обозначения лучших и богатейших земных произведений, равно как для означения отрадных духовных благословений» (Библейская энциклопедия. М., Терра, 1990. Репринт с изд. 1891 г., с. 710). Именно иносказательный смысл и имеет это слово в статье Есенина.

Воня́ (церковнослав.) — приятный запах, благовоние, благоухание.

Плащаница — чистое полотно, погребальная пелена, в чем тело умершего Иисуса было положено во гроб. Выражение «воня́ми плащаницы» восходит к Библии — от Иоанна, XIX, 40: «Итак они ‹Иосиф и Никодим› взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями…»

С. 181. В затонах тишины созвучьям ставит сеть — неточно воспроизведенная строка стихотворения Н. А. Клюева «Звук ангелу собрат, бесплотному лучу…», входящего в цикл «Земля и железо» (1916) и опубликованного в Ск-1, 103. Вся строфа читается так:

Над зыбкой, при свече, старуха запоет,

Дитя, как злак росу, впивает певчий мед,

Но древний рыбарь-сон, чтоб лову не скудеть,

В затоне тишины созвучьям ставит сеть.

Слово изначала было… — В Евангелии от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Иоанн, I, 1–3).

Возглас «Да будет!» повесил на этой воде небо и землю… — По Библии (Первая книга Моисеева, Бытие I, 1–3), прежде, чем была сотворена земля, Дух Божий носился над водою. Своим словом «Да будет» Бог «из ничего» совершил небо (твердь), землю и «все воинство их».

…мы, созданные по подобию… — Ср.: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему…» (Бытие, I, 26).

…рожденные, чтобы найти ту дверь, откуда звенит труба, предопределены, чтобы выловить ее «отворись». — Ср.: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откровение святого Иоанна Богослова. III, 20); «…я взглянул, и вот, дверь отверста на небе, и прежний голос, который я слышал как-бы звук трубы, говоривший со мною, сказал: взойди сюда, и покажу тебе, чему надлежит быть после сего» (там же, IV, 1). Слово «отворись» имеет в статье ключевое значение: оно звучит в начале статьи («маленькая жемчужина — „отворись“») и оно же завершает размышление автора о значении духовных ценностей («И только смелые, только сильные… найдут то „отворись“…»).

«Прекрасное только то — чего нет», — говорит Руссо, но это еще не значит, что оно не существует. Там, за гранию ‹…› оно есть и манит нас… — Есенин использует слова В. А. Жуковского из статьи «О поэте и современном его значении. Письмо к Н. В. Гоголю» (1848): «Руссо говорит: ‹…› — прекрасно только то, чего нет . Это не значит: только то, что не существует ; прекрасное существует, но его нет, ибо оно, так сказать, нам является единственно для того, чтобы исчезнуть…» (Полн. собр. соч. В. А. Жуковского. В 3-х т. Т. 3. СПб., 1906, с. 227).

У златой околицы // Доит Богородица // Белых коз… — Источник этих строк, скорее всего, духовный стих. Ср. строки из есенинского «Преображения» (1917): «…Богородица… // У облачной околицы // Скликает в рай телят» (см. т. 2 наст. изд.).

…Андрее-Беловское «выкусывание за спиной». — Словосочетания «выкусывание за спиной» в тексте романа Андрея Белого нет, но есть другие выражения: «подсматривания себе за спину» (Ск-1, 18); «Я… подсмотрел ее ‹старуху — образ одного из внетелесных состояний Котика Летаева› у себя за спиной, — когда она, описывая в пространстве дугу, рушилась мне прямо в спину…» (там же, с. 19). Мысль Есенина состоит в том, что через внетелесное состояние своего «я», высматриваемое за спиной, человек приближается к «кровному крову». (Ср. слова Есенина, записанные А. Блоком 4 января 1918 г.: «Образ творчества: схватить, прокусить» — Восп., 1, 177.)

Футуризм, пропищавший жалобно о «заумном языке», раздавлен под самый корень достижениями в «Котике Летаеве». — Понятие «заумный язык» появилось в 1913 г. в работах футуристов (будетлян). Так, в статье «Новые пути слова» А. Крученых писал: «Ясное и решительное доказательство тому, что до сих пор слово было в кандалах, является его подчиненность смыслу , до сих пор утверждали: „мысль диктует законы слову, а не наоборот“.

Мы указали на эту ошибку и дали свободный язык, заумный и вселенский» (Цит. по кн.: «Трое. В. Хлебников. А. Крученых. Е. Гуро». СПб., Журавль, ‹1913›, с. 24).

В книге А. Крученых и В. Хлебникова «Слово как таковое» (М., ‹1913›), в частности, говорилось: «Живописцы будетляне любят пользоваться частями тел, разрезами, а будетляне речетворцы — разрубленными словами, полусловами и их причудливыми хитрыми сочетаниями (заумный язык). Этим достигается наибольшая выразительность. И этим именно отличается язык стремительной современности, уничтожившей прежний застывший язык…» (с. 12).

В той же книге (с. 9) авторы замечали:

«Мы дали образец иного звуко- и словосочетания:

(кстати, в этом пятистишии больше русского национального, чем во всей поэзии Пушкина)».

Подобные «творения» Есенин высмеял в шутливом экспромте, написанным по «заумному»:

(Крученых А. Гибель Есенина — на обл.: «Драма Есенина». М., 1926, с. 11).

К «заумному языку» футуристов критически относился Андрей Белый. В статье «Жезл Аарона» он писал: «…Слишком раннее истечение звука слов из теплицы молчания только — « выкидыш », « недоносок »; такой « выкидыш » — футуризм; все убожество футуризма — в его появлении на свет до истечения сроков» (Ск-1, 209).

«Заумному языку» футуристов Есенин противопоставляет умение Андрея Белого в романе зачерпнуть «словом то самое, о чем мы мыслим только тенями мыслей», стремление писателя как можно точнее передать чувство, движение мысли, найти им соответствующие ритм и звуковой образ.

Макарий Желтоводский — Преподобный Макарий, игумен Троицкой Желтоводской обители близ Нижнего Новгорода; в Хронологическом списке русских святых указан как преподобный Макарий Унженский (1350–1444), так как последние годы своей жизни он провел в обители на берегу реки Унжи.

С. 182. …снести такое же яйцо, какое несет «Кува — красный ворон»… — Кува — красный ворон — в мифах народов севера России — мудрый ворон, «участвовал» в сотворении мира. В произведении Н. А. Клюева «Беседный наигрыш. Стих доброписный» (1915) говорится:

Сказенец — не бабье мотовило,

Послесловье ж присловьем не станет,

А на спрос: «откуль» да «что в последки»

Нам програет Кува — красный ворон;

Он гнездищем с Громом поменялся,

Чтоб снести яйцо — мужичью долю.

Они ‹горбатые слова›… «через мудрены вырезы» пройдут мурашами, в озере ходят щукой, в чистом поле оленем скачут, за тучами орлом летят… — ср. строки из былин «Волх Всеславьевич» и «Вольга и Микула». В первой былине говорится, как богатырь Волх (Вольх) со своей «дружиной хороброй» подошел «ко стене белокаменной» царства Индейского:

Крепка стена белокаменна…

Стоит подворотня дорог рыбий зуб,

Мудрены вырезы вырезаны,

А и только в вырезы мурашу пройти.

Молодой Волх он догадлив был:

Сам обернулся мурашиком

И всех добрых молодцов мурашками,

Прошли они стену белокаменну…

Всех обернул добрыми молодцами…

(Былины. М., 1988, с. 32. Библиотека русского фольклора)

В другой былине повествуется о том, как «молодой Вольга Святославович» стал «ростеть-матереть»:

Похотелося Вольге много мудрости:

Щукой-рыбою ходить ему в глубоких морях,

Птицей-соколом летать ему под о́болока,

Серым волком рыскать да по чистым полям.

…Гете, не обладая швабским наречием, понимал Гебеля без словаря… — Гебель Иоганн Петер (1760–1826) — немецкий поэт и прозаик, автор стихотворений «Овсяный кисель», «Красный карбункул. Сказка», «Деревенский сторож в полночь» и некоторых других, переведенных в 1816–1831 гг. В. А. Жуковским.

Об «Овсяном киселе» В. А. Жуковский сообщал своему другу: «Это перевод из Гебеля, ‹…› он писал на швабском диалекте и для поселян . Но я ничего лучшего не знаю ! Поэзия во всем совершенстве простоты и непорочности ». (Полн. собр. соч. В. А. Жуковского. В 3-х т. Т. 1. СПб., 1906, с. XVIII).

В примечании к своему переводу «Овсяного киселя» Жуковский привел отзыв Гете о стихах Гебеля, где, в частности, говорится: «Милая простота наречия, избранного поэтом, весьма благоприятны его прекрасному, оригинальному таланту. Во всем, — и на земле и на небесах, — он видит своего сельского жителя; с пленительным простосердечием описывает он его полевые труды, его семейственные радости и печали; особенно удаются ему изображения времен дня и года; он дает души растениям…» (там же, с. 565–566). Писал Гебель, помимо швабского, и на других диалектах немецкого языка.

Как вспоминал И. В. Грузинов, однажды во время беседы о литературе Есенин сказал ему: «Я очень люблю Гебеля. Гебель оказал на меня большое влияние. Знаешь? Немецкий народный поэт» (Восп., 1, 364).

В статье «Ключи Марии» (1918) Есенин называет Гебеля среди художников слова, в которых жила «узловая завязь самой природы». В той же статье, говоря о произведениях, построенных на ангелическом образе, Есенин упоминает гебелевский «Ночной разговор» (видимо, ошибка памяти: стихотворения с таким названием у Гебеля нет; скорее всего, это стихотворение «Тленность. Разговор на дороге в Базель, в виду развалин замка Ретлера, вечером»; перевод В. А. Жуковского).

См. также: Дымшиц А. Сергей Есенин и… два немецких поэта. — Дымшиц А. Проблемы и портреты. М., 1972, с. 230–233.

…ворота в его рай узки, как игольное ухо, только совершенные могут легко пройти в них. — Это образное выражение восходит к Новому Завету Библии: «И еще говорю вам: удобнее пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Матф., XIX, 24).

…под тень «словесного дерева». — Понятие «словесное дерево», вероятно, восходит к стихотворению Н. А. Клюева «Оттого в глазах моих просинь…» (1916 или 1917), напечатанного в Ск-1 в составе цикла «Земля и железо» с посвящением: «Прекраснейшему из сынов крещеного царства крестьянину Рязанской губернии поэту Сергею Есенину». Тринадцатая строфа стихотворения читается так:

О бездушное книжное мелево,

Ворон ты, я же тундровый гусь!

Осеняет Словесное дерево

Избяную, дремучую Русь!

Надо полагать, из того же источника это понятие пришло и в статью Андрея Белого «Жезл Аарона». В главе «Словесное древо» Андрей Белый сравнивает «растущую целостность слова» и единство «многоветвистого дуба» (Ск-1, с. 205–206).

«Туга по небесной стране…» — отвечал Козьма Индикоплов… — Туга — печаль, кручина, скорбь.

Козьма Индикоплов — византийский монах и купец, в VI в. совершивший путешествие в Индию и другие восточные страны. Он — автор книги «Христианская топография», где описано его путешествие и изложена теория строения Вселенной (см. также поэму Есенина «Инония» и коммент. к ней в т. 2 наст. изд.).

С. 183. «Слетит мне звездочка на постельку, усиком поморгает…» — Во фразе соединены две неточные цитаты из романа «Котик Летаев»: «…самоцветная звездочка — мне летит на постель; и — уколется усиком…»; «…самоцветная звездочка — мне летит на постель; глазиком поморгает; усядется в локонах; усом уколется в носик…» (Ск-1, с. 47, 62).

…«природа тебя обстающая — ты»… — слова из «Предисловия» автора к «Котику Летаеву» (Ск-1, 13).

«Приложитесь ко мне, братья…» — строфа из стихотворения Н. А. Клюева «Поддонный псалом» (1916).

«Слова поэта уже суть дела его» — неточно воспроизведенная часть фразы Пушкина из начала статьи Гоголя «О том, что такое слово» (1844, вошла в кн. «Выбранные места из переписки с друзьями»). Гоголь писал:

«Пушкин, когда прочитал следующие строки из оды Державина к Храповицкому:

За слова меня пусть гложет,

За дела сатирик чтит —

сказал так: „Державин не совсем прав: слова поэта суть уже его дела“. Пушкин прав» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. 8. Статьи. М., 1952, с. 229).

Да, дела, но не те, о которых думал Жуковский… — Имеются в виду суждения В. А. Жуковского о высказывании Пушкина: «Слова поэта суть уже его дела». Эти суждения содержатся в письме Жуковского к Гоголю «О поэте и современном его значении» (1848). Письмо явилось ответом на статью Гоголя «О том, что такое слово» и его же письмо из Неаполя от 10 января 1848 г.

Как пишет Жуковский, выражение Пушкина «Слова поэта суть уже его дела», передаваемые Гоголем, может быть рассматриваемо в двух отношениях: в «более тесном» — художник «совершил свое дело, произведя прекрасное, которое одно есть предмет художества», и в «более обширном» — «дела художника относятся не к одному его произведению, но к его особенному высшему призванию» ‹…›. «Творец вложил свой дух в творение: поэт его посланник, ищет, находит и открывает другим повсеместное присутствие духа Божия». ‹…› «…Прекрасно и справедливо сказал ты ‹Гоголь› в письме своем, назвав искусство примирением с жизнью …» (Полн. собр. соч. В. А. Жуковского. В 3-х т. Т. 3. СПб., 1906, с. 229, 232).

«Есть упоение в бою, и бездны мрачной на краю»… — две первые строки четвертой строфы песни Председателя из маленькой трагедии А. С. Пушкина «Пир во время чумы» (1830). Вся строфа читается так:

Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане,

Средь грозных волн и бурной тьмы,

И в аравийском урагане,

И в дуновении чумы.

(Пушкин А. С. Полн. собр. соч. В 10 тт. Т. 5. Л., 1978, с. 356)

Свободный в выборе предмета не свободен выйти из него. — В статье «О поэте и современном его значении. Письмо к Н. В. Гоголю» В. А. Жуковский писал: «Поэт в выборе предмета не подвержен никакому обязующему направлению ‹…› Но поэт, свободный в выборе предмета, не свободен отделить от него самого себя: что скрыто внутри его души, то будет вложено тайно, безнамеренно и даже противунамеренно и в его создание; что он сам , то будет и его создание». (Полн. собр. соч. В. А. Жуковского. В 3-х т. Т. 3. СПб., 1906, с. 230).

«О слово, отчее слово, мы ходили с тобой на крыле ветряном и устне наши невозбраним во еже знати тебе…» — Здесь соединены в свободной композиции фрагменты текстов из двух богослужебных книг. Из «Триоди постной»: «Премудрости Наставниче, ‹…› утверди, вразуми сердце мое. Владыко! Ты даждь ми слово, Отчее Слово, се бо устне мои не возбрано, во еже звати Тебе»; из «Псалтири» (Псалом Давиду, 103): «Господи Боже мой, ‹…› полагаяй облаки на восхождение Свое, ходяй на крылу ветрено» (Православный богослужебный сборник. М., 1991, с. 245, 9).

О «Зареве» Орешина (с. 184). — Журн. «Наш путь», Пг., 1918, № 2, май, с. 256–257 (в разделе «Критика и библиография»).

Печатается и датируется по журнальной публикации.

Сборник «Зарево», вышедший в марте 1918 г. в Петрограде, — первая книга стихотворений поэта и прозаика Петра Васильевича Орешина (1887–1938). Она состояла из разделов: «Русь-матушка»; «Алый Храм»; «Война»; «Зверюга»; «На Святой земле».

Первые публикации стихотворений Орешина состоялись в 1911 г. в киевской и саратовской периодике («Вегетарианское обозрение», Киев, 1911, № 3, с. 3; «Саратовский листок», 1911, 10 апреля. Пасхальное приложение. Подпись: П. О-нъ). Позже часто печатался в газетах и журналах Петрограда («Дело народа», «Земля и воля», «Новый сатирикон», «Знамя труда», «Воля народа», «Новая жизнь», «Ежемесячный журнал» («Журнал для всех») и т. д.), Москвы, Саратова, Рязани и других городов.

С Есениным Орешин познакомился осенью 1917 г. Вместе с другими литераторами оба поэта выступали с чтением стихов на литературных вечерах и концертах-митингах в Петрограде. Имена Есенина и Орешина нередко соседствовали в альманахах и сборниках первых послереволюционных лет (Ск-1, 1917; «Красный звон» — 1918; «Явь» — 1919…). В период близости Есенина к имажинистам Орешин с осуждением писал о творчестве членов этой литературной группировки:

С Богом! Валяйте тройкой:

Шершеневич, Есенин, Мариенгоф!

Если Мир стал простой помойкой,

То у вас нет стихов!

(«Пегасу на Тверской» — сб. «Радуга», М., 1922, с. 169–171)

Это время отмечено сложными отношениями между поэтами. Так, в письме к А. В. Ширяевцу от 26 июня 1920 г. Есенин сообщал: «…Орешин глядит как-то все исподлобья, словно съесть хочет. Сейчас он в Саратове, пишет плохие коммунистические стихи и со всеми ругается. Я очень его любил, часто старался его приблизить себе, но ему все казалось, что я отрезаю ему голову, так у нас ничего и не вышло, а сейчас он, вероятно, думает обо мне еще хуже» (см. т. 6 наст. изд.).

Тем не менее взаимные симпатии у поэтов сохранялись до конца жизни Есенина.

На смерть друга Орешин откликнулся несколькими стихотворениями («Сергей Есенин», «Ответ», «На караул»), воспоминаниями «Мое знакомство с Сергеем Есениным». В 1927 г. к годовщине смерти Сергея Есенина напечатал статью «Великий лирик» (журн. «Красная новь», М., 1927, № 1, с. 240–244).

Позднее Орешин заявил об отходе от поэтических традиций, связывавших его с творчеством Есенина. Так, в поэме «Моя библиотека» (первая публикация: журн. «Красная нива», 1928, № 48, с. 6–7) он писал:

Прощай, мой лирик,

От старых хижин

Однако, «другие дороги» литературных удач Орешину не принесли.

Сохранилась дарственная надпись на фотографии Есенина Орешину (см. т. 7 наст. изд.).

С. 184. Кто любит Родину. — 5-я и 6-я строфы одноименного стихотворения Орешина (1915) в сборнике «Зарево».

С. 185. Отче наш, иже еси… — первые слова «Молитвы Господней» (Матф. VI, 9-13).

Зори над хатами вяжут широченные сети… — первая строка 9-й строфы стихотворения «Дед-краснобай» (1917).

…красный петух в облаках прокричал… — неточная цитата первых двух строк из стихотворения «На заре» (1917):

Красный петух прокричал

В золотых облаках.

Месяц ушел в облака… — 14-я строфа стихотворения «На заре».