Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.
Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств.
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя? иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь.
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.
Пальцы в рот — и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.
Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.
Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.
Дар поэта — ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.
Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились —
Значит, ангелы жили в ней.
Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, —
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.
Я опять подвинулся к уходу.
Лёгким взмахом белого перста
Тайны лет я разрезаю воду.
Накипи холодной бьётся пена,
И кладёт печать немого плена
Складку новую у сморщенной губы.
И себе, и жизнь кому велела.
Где-то в поле чистом, у межи,
Оторвал я тень свою от тела.
Взяв мои изогнутые плечи.
Где-нибудь она теперь далече
И другого нежно обняла.
Про меня она совсем забыла
И, вперившись в призрачную тьму,
Складки губ и рта переменила.
Что, как эхо, бродит за горами.
Я целую синими губами
Чёрной тенью тиснутый портрет.
«До свиданья, друг мой, до свиданья. «
Милый мой, ты у меня в груди.
Обещает встречу впереди.
Не грусти и не печаль бровей,-
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
Свиток годов на рогах.
Бил её выгонщик грубый
На перегонных полях.
Мыши скребут в уголке.
Думает грустную луму
О белоногом телке.
Первая радость не прок.
И на колу под осиной
Шкуру трепал ветерок.
С той же сыновней судьбой,
Свяжут ей петлю на шее
И поведут на убой.
В землю вопьются рога.
Снится ей белая роща
И травяные луга.
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.
Ты, земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящим
Я не в силах скрыть своей тоски.
Всё, что душу облекает в плоть.
Мир осинам, что, раскинув ветви,
Загляделись в розовую водь.
Много песен про себя сложил,
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил.
Мял цветы, валялся на траве,
И зверьё, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.
Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Оттого пред сонмом уходящим
Я всегда испытываю дрожь.
Этих нив, златящихся во мгле.
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.
При перепечатке материалов гиперссылка на сайт ser-esenin.ru обязательна. Все материалы являются собственностью их авторов.
С.А. Есенин: Жизнь моя, иль ты приснилась мне.