Стихи про лошадь, лошадей, коня, коней

Лошади умеют плавать,

Но не хорошо, не далеко

«Глория» по-русски значит «Слава»

Это вам запомнится легко

Шел корабль своим названьем гордый,

Океан стараясь превозмочь.

В трюме, добрыми качая мордами,

Тысча лошадей стояли день и ночь.

Тысча лошадей, подков четыре тыщи

Счастья всё ж они не принесли —

Мина кораблю пробила днище

Далеко далеко от земли.

Люди сели в шлюпки, в лодки сели,

Лошади поплыли просто так,

Что им было делать если

Не нашлось им место в шлюпках и плотах.

Плыл по океану рыжий остров,

В яблоках плыл остров и гнедой.

Им сперва казалось, что плавать это просто

Океан казался им рекой.

Но не видно у реки той края

На пределе лошадиных сил

Вдруг заржали кони, возражая,

Тем, кто в океане их топил.

Кони шли ко дну и тихо ржали

И пока на дно все не ушли

Вот и все, а все-таки мне жаль их

Рыжих, не увидевших земли

Весь мир умещался в ладони,

Весь мир мы смогли потерять.

А наши прекрасные кони

В тот миг разучились летать.

Никто не отыщет пропажи,

Никто и не вспомнит о том,

Что кони прекрасные наши

Питались лучистым овсом.

Лишь лики на древней иконе

Сочувствуют нашей беде.

А наши прекрасные кони

Умели ходить по воде.

Страшнее не будет потери.

Не глядя друг другу в глаза,

Мы, словно пугливые звери,

Уходим в густые леса.

В краях, где иные законы

Мы будем судимы не раз.

А наши прекрасные кони.

Они не покинули нас.

Идут рядом с нами в бессилье,

Не жалуясь и не крича,

Свои белоснежные крылья

По чёрной земле волоча.

Прекрасна лошадь, по лугу летящая,

Прекрасен табун, в поле пасущийся,

Прекрасен жеребёнок, по поляне несущийся.

С тобой единение чувствую тесное.

Мягкие губы, сахар берущие.

Глаза лошадиные в душу заглянут,

От глаз лошадиных печали увянут.

К вам любви объяснить не смогу.

Словно в детстве каком-то нездешнем

Вижу вас я в ночном на лугу.

Помню, как стригунком жеребенком

Прикоснулось доверье к руке,

И с тех пор то негромко, то звонко

Все зовет и зовет вдалеке.

И куда б нас мечта ни носила,

Долетая до новых планет,

Будем мерить мы вашею силой

Неуемную силу ракет.

Но какою нам силой измерить

То тепло, что рождаете вы?

То стремленье прекрасному верить

В тихом шуме дубрав и травы?

То слиянье с природой чудесной,

Что осталось в ночном на лугу?

Кони, кони — вы сказка и песня!

К вам любви объяснить не смогу.

Ваши следы запорошены,

Сёдла уснули в пыли.

Где же вы, добрые лошади,

С гривами, аж до земли?

В землях каких вы кочуете

С дивной тоскою в сердцах?

В стойлах ли тёплых ночуете?

Или в холодных степях?

Чьим же рукам доверяете

Нежность велюровых губ.

Лошади добрые, знаете,

Мир без вас скучен и груб.

Может в краях тех невиданных

В волю едите овса.

В травах земных, малахитовых

Ваши живут голоса.

Больше всего на свете

Любят побегать вволю

По лесу, лугу, полю.

Любят в траве валяться,

В теплой реке купаться,

И спят они очень тихо,

Не терпят чужого крика.

Скрипа возов груженых,

Вожжей да хлыстов тяжелых,

Поэтому и не странно,

Что кони седеют рано.

Честь кавказского тавра,

Что ты мчишься удалая?

И тебе пришла пора;

Не косись пугливым оком,

Ног на воздух не мечи,

В поле гладком и широком

Своенравно не скачи.

Погоди тебя заставлю

Я смириться подо мной,

Твой бег направлю,

Где море облака целует,

На горизонте серых дней,

Табун рождался быстроногий

Семнадцать белых лошадей.

Они из моря выходили

Летели брызги с мокрых грив,

И капли падая, искрились

Алмазами, из-под копыт.

Семнадцать белых лошадей,

Семнадцать судеб бесконечных.

Свидание светлых детских дней

С годами юности беспечной.

Скакали лошади из снов,

Воды ногами не касаясь,

Не зная страха и врагов,

Не лжи ни подлости не зная.

Среди миров, из века в век

Летит табун молочно-белый

И Вечностью их светлый бег

Отмечен в небе звездной пеной.

Семнадцать белых лошадей,

Семнадцать судеб бесконечных.

Свидание светлых детских дней

С годами юности беспечной.

Еду тихо на телеге, —

Есть такое на Руси

Ищут кони водопою,

Но к речке не идут,

Больно берег крут.

Ни ложбиночки пологой,

Ни тропиночки убогой.

А как же коням быть,

Хочут кони пить.

Вот и прыгнул конь буланый

С этой кручи окаянной.

И стать, и рысь на знатока.

Когда он землю бил копытом,

Земля пружинила слегка.

Глаза с дичинкой, бег упругий,

Шел рысью он, как будто плыл.

А если ржал, по всей округе

Дрожали спины у кобыл.

Конь рос без привязи, на воле.

Не знал как обжигает кнут,

Как не дает увидеть поле

На шее стянутый хомут.

Он по-лошадьи понял землю

Как степь без края и конца,

Как запах овсяного стебля,

Как звон ночного бубунца.

Но как-то раз его поймали,

Взнуздали грубо и с трудом,

В вагон товарный затолкали

И увезли. на ипподром.

Прошел он выучку, конюшня

Он стал барьеры брать послушно

И чтить жокея-молодца.

Конь скоро вышел в чемпионы,

Попал в газеты и в кино.

Но есть жестокие законы

И непредвиденное «но».

Жокей однажды растерялся

И, крепко натянув узду,

Вперед невовремя подался,

И конь. споткнулся на ходу.

На четырех ногах, а тоже.

Не повезло ему всерьез.

И жизнь, прихрамывая, дожил

Как золотарь и водовоз.

Стуча разбитыми ногами

В брусчатку пыльных мостовых

Понуро прядал он ушами

От невеселых дум своих.

И лишь в ночное время суток

Коняге грезилась порой

Страна цветов и незабудок

И жеребенок молодой.

Сдувают ноздрями златой налёт со дней.

С бугра высокого в синеющий залив

Упала смоль качающихся грив.

Дрожат их головы над тихою водой,

И ловит месяц их серебряной уздой

Храпя в испуге на свою же тень,

Застить гривами они ждут новый день.

Весенний день звенит над конским ухом,

С приветливым желаньем к первым мухам,

Но к вечеру уж над лугами

Брыкаются и прядают ушами

Всё резче звон прилипший на копытах,

То тонет в воздухе, то виснет на ракитах,

И лишь волна потянется к звезде,

Мелькают мухи пеплом по воде.

Погасло солнце. Тихо на лужайке,

Пастух играет песню на рожке,

Уставясь лбами слушает табун,

Что им поёт вихрастый гомоюн.

Ах, эхо резвое, скользнув по их губам,

Уносит думы их к невиданным лугам.

Пусть не все, но выжили они.

С дна морского к верху шли акулы,

Но хватали слабых лишь одних.

Разливалась кровь по океану

Но вожак упрямо плыл вперед.

И казалось у него как будто

От копыт шли искры в толщу вод.

Рыжий остров медленно, но таял

Уменьшался остров тот гнедой.

Но немного плыть уже осталось

Кони, кони слышите! Прибой!

Вот копыта дна уже коснулись

И вода отхлынула от них.

Вышли на берег измученные кони

Победили смерть свою они.

Где-то люди есть и есть машины,

Где-то города стоят шумя.

Только здесь на острове все тихо

Ни людей, ни шума, ни огня.

Только ветер воет здесь тоскливо

Да еще вдруг топот прозвучит

То табун коней вдоль океана

С бешеною резвостью летит.

Ветер гривы длинные расчешет

Океан умоет их водой

И живут они, судьбой довольны

Посреди равнины голубой.

Остров тот — песчинка в океане.

Только кони вольно там живут

И отныне остров этот дикий

Лошадиным островом зовут.

И подойду тихонько к алтарю.

Я так давно хочу спросить у Бога:

— Спаситель, есть ли лошади в раю?

Я провожу, наверное, в седле.

Пусть это странным кажется кому-то,

Нет ничего прекрасней на Земле

Трёхтактной дроби кованых копыт,

Шального ветра, воли и простора,

Да горизонта, что к себе манит!

Среди лугов, туманов и дождей.

Поверьте, люди, я не виновата,

Что родилась влюблённой в лошадей.

В траве роса алмазами блестит,

И целый мир в глазах лиловых тонет,

И солнце пряди гривы золотит.

И свыше дан огонь Души моей.

Прости, Господь, но мне не надо рая,

Если в раю не будет лошадей.

Как васильки расцветают во ржи.

Глянув на мир между конских ушей,

Что ты увидел, мой друг, расскажи!

В стуке копыт занимался рассвет —

В стуке копыт догорает закат.

Тенью скользя по высокой траве,

Гонит на запад их ветер шальной,

Гонит вослед уходящему дню,

И проплывают волна за волной

Сочные травы по брюхо коню.

В скрипе седла начинался январь,

В скрипе седла завершается май.

Кружится в танце, похожем на вальс,

Мир, отчего-то похожий на рай.

Странной монетой наполнен кошель —

Песни дорог да шальная мечта.

Глянув на мир между конских ушей,

Больше не хочешь глядеть просто так.

Дом променяв на лоскут синевы,

Ты не вернёшься к столу и огню.

Всё разнотравье своих кладовых

Степь выстилает под ноги коню.

Чтоб не казалась тяжкой ноша,

Решили люди, что тогда

Можно впрягать в телегу лошадь.

Стуча копытом по дороге,

С подковами и без подков

Бегают резвые их ноги.

Другим — тяжёлый груз на спину,

И лошади не нужен перекур,

Она умрёт от никотина.

Для сельской жизни много значит,

И носит каждый свой хомут,

От жеребца до старой клячи.

Резвятся мирно в чистом поле,

И с места перейти в карьер

Способны лошади на воле.

И люди тянутся к ним ближе,

Ведь быть всё время на коне —

Это почётно и престижно.

По грязной дороге плетется понуро

Забывшая думать о чем-то хорошем,

Давно ко всему безразличная лошадь.

Она родилась жеребенком беспечным,

Но скоро хомут опустился на плечи,

И кнут над спиной заметался со свистом.

Забылась лужайка в ромашках душистых,

Забылось дыхание матери рыжей.

Лишь месят копыта дорожную жижу,

И только сгибается все тяжелее

Когда-то красивая, гордая шея.

Скупится на ласку хозяин недобрый.

А жизнь повернуться могла по-другому —

Ведь где-то сверкают огни ипподрома,

Там тоже есть место обидам и бедам.

Но мчатся по гулкой дорожке к победам

Могучие кони, крылатые кони.

И кутают их золотые попоны.

Им, лучшим, награды и слава — но кто-то

Всегда занимается черной работой.

Чтоб им предаваться волшебному бегу,

Тебя спозаранку впрягают в телегу,

И если до срока работа сосотарит —

Другого коня подберут на базаре.

А время обманчиво-неторопливо.

И сбросишь, достигнув однажды предела,

Как старую шерсть, отболевшее тело.

Ругаясь, хомут рассупонит возница.

Но ты не услышишь. Ты будешь резвиться

В лугах, вознесенных над морем и сушей,

Где ждут воплощения вечные души.

Опять жеребенком промчишься по полю,

Неся не людьми возращенную волю —

Большие глаза и пушистая челка,

Четыре копытца и хвостик-метелка.

Бесшумно ступая во тьме,

В молочном холодном покое,

Незримо по узкой тропе,

Пронзившей от края обрыва

Долину и сумрачный лес,

Где воздух, как пленник унылый,

Был замкнут под веток навес,

Где ухал встревоженный филин, —

Шли лошади через бурьян.

. И ночь, где они проходили,

Спадала в жемчужный туман.

Она под солнцем засверкала,

С коня казак упал без сил

И снег окрасил кровью алой.

И конь споткнулся на скаку,

Но не упал, остановился.

Он мордой рыжей к казаку

Над белым снегом наклонился.

Губой потрогал, языком

Лизнул горячим и шершавым.

И над сраженным седоком

Протяжно, жалобно заржал он.

Еще качались стремена,

Еще узда в зубах горела,

Но обнимала тишина

У ног коня большое тело.

И снег иссиня — голубой

Гасил вдали копытный топот.

На запад бурей рвался бой,

К далеким вражеским окопам.

И вновь заржал он в тишине,

Обдал Бандуру жарким паром

И увидал, как в стороне

К нему спешили санитары.

И конь пошел за ними вслед,

Ушами прядая большими.

А люди шли на желтый свет,

По снегу хрусткому спешили.

И в доме том, где Красный Крест,

Они за дверью темной скрылись.

Шумел, гудел сосновый лес,

Под снегом ветви опустились.

А конь остался у окна,

Не понимая, что случилось.

Седло снежком запорошило.

А конь все ждал, что выйдет он

И шею рыжую погладит,

Проверит шашку у ножон,

Взмахнет рукой и с лету сядет.

И конь взовьется на дыбки,

И прянет по снегу наметом

Туда, где скрылись казаки,

На громкий говор пулеметов.

Он будет слышать топот ног,

И мчаться синими снегами,

И видеть, как блестит клинок,

И чуять шпоры под боками.

Вздымая копытами пыль

Летит – сквозь борьбу и беспечность,

Летит, не тревожа ковыль

Летит – и проносятся мимо

Минуты, недели, века

Седло не уродует спину,

И шпора не тронет бока

Несется, подкован однажды,

Сквозь зарево бед и обид,

Сквозь счастье, сквозь горе – не важно!

Не слышно ударов копыт.

Хозяин заботливым был,

Когда жеребенка пускал,

Подковы ему он прибил

И кожей поверх обмотал

Не слышно ударов копытом,

Бесшумно несется вперед,

Проходит тоска о забытом,

Не виден тропы поворот.

Несется сквозь мглу, не умея

Галоп сократить хоть на миг,

С годами все больше белея,

Стареет, но дальше летит.

И вот на заре чьей-то славы

Проскачет вперед — не взглянет,

И жизни закончатся главы

И чья-то звезда упадет.

И снова летит незаметный,

Он цели своей не достиг,

Летит он один, беззаветно,

Не слышно ударов копыт.

Будто скачу я на быстром коне

В синее утро, над синим ручьем,

В призрачный мир, где мы только вдвоем,

В мир, озаренный улыбкой одной,

В мир, окрыленный заветной мечтой,

В мир бесконечно цветущей весны,

В мир, где сбываются детские сны!

Легкою птицею, конь мой, лети,

Как я боюсь затеряться в пути,

Как я боюсь покориться судьбе,

Как я боюсь ошибиться в тебе!

Быстрые кони волшебной страны,

Вы обязательно людям нужны

Гордо летящие в светлую даль,

Где отступают и боль, и печаль.

И от ветра вся грива скомкалась в клочья.

Сердце колит в груди и тихо стучит,

Но кобыла не знает, что умрет она ночью.

За кобылой след в след жеребенок бежит.

Поиграться с хвостом ее был бы не против,

Но боится он чувства свои проявить,

Так как знает, что задом по морде схлопочет.

Жеребенок как будто над снегом парит

Легок ход его, хоть и тоненьки ножки.

И на лбу его звездочка ярко горит,

И копытца стучат по неровной дорожке.

Солнце на горизонте горит.

Небо стало оранжево-красным.

И слабые ноги под живот вдруг ушли,

И сердце на волю все рвется и рвется.

С серого неба не спеша снег летит,

По белому полю зима распласталась.

И средь белого поля жеребенок стоит,

Был веселым и диким, а стал одиноким.

Море пенилось, волны стонали,

А поручик в толпе всё прощался с конём,

Да звенели кресты и медали.

Мой красавец Агат,

Ты прости меня, так получилось.

Я ведь тоже не рад,

Ты мне больше, чем брат,

Не забудь меня, чтоб ни случилось.»

Кони тоже ведь чувствуют горе,

Мелкой дрожью дрожал, головою кивал,

Да смотрел на свинцовое море.

Пароход прогудел, возвещая конец,

Приглашая на борт пол-России подняться,

Но никто не бежал, а поручик кричал:

«Может, всё же остаться, остаться!»

Мой красавец Агат,

Ты прости меня, так получилось.

Я ведь тоже не рад,

Ты мне больше, чем брат,

Не забудь меня, чтоб ни случилось.»

Альбатрос над безумцами вился,

Конь рванулся им вслед, да поплыл — не доплыл,

Под тяжёлыми волнами скрылся.

Щёлкнул чёрный затвор, пуля волю узнав,

Смертным свистом по дулу промчалась —

И в горячий висок, а душа на восток.

И навеки с Россией осталась.

Мой красавец Агат,

Ты прости меня, так получилось.

Я ведь тоже не рад,

Ты мне больше, чем брат,

Не забудь меня, чтоб ни случилось.»

Мороз, зима, метет метель,

А по полю галопом мчится

Табун задорных лошадей.

И каждый вечер видит небо,

Как тридцать молодых коней

Быстрее птицы мчатся к лесу

Среди заснеженых полей.

Я в детстве бегал вместе с ними,

Но в прошлом юности года,

И душу видно не покинет

По юности шальной тоска.

Звёзды в гривах коней.

Конь, несущийся вскачь.

Увезёт от ненастья,

И от всех неудач.

Или грустно, хоть плачь,

Мне нужна твоя грива,

Конь, несущийся вскачь.

Словно небо красивых,

И свободных, как птиц.

Вслед за ними скакать,

Но двуногой, несмелой,

Мне дано лишь мечтать.

Где родники, журча, сверкают

И ветер весело играет

В пушистых стеблях ковыля.

Твой дом — вершины диких гор,

Где водопады и обрывы,

Где дни текут неторопливо

Среди безмолвия озёр.

Там разноцветье трав густых,

Там запах клевера и мяты,

А в быстрых речках перекаты

Светлы, прозрачны и чисты.

Другие лошади в горах

Хребты и головы ломают.

Их кручи высотой пугают —

Тебе ж неведом этот страх.

Прекраснейший среди коней,

Ты не боишься льда и снега.

И даже не замедлишь бега,

Когда летишь среди камней.

Что степь! Там ровная земля.

В степи любого ты обгонишь

И от безжалостной погони

В который раз спасёшь меня.

Кто скажет, что нас дальше ждёт?

Быть может, смерть. Моя ль, твоя ли.

Ну, а сейчас нас манят дали

И вновь дорога в путь зовёт.

Свежим воздухом полей,

Сизый пар кипит и пышет

Из пылающих ноздрей,

Полон сил, удал на воле,

Громким голосом заржал,

Встрепенулся конь — и в поле

Скачет блещющий глазами,

Дико голову склонил,

Вдоль по ветру он волнами

Чёрну гриву распустил!

Сам как ветер, круть ли встанет

На пути? Отважный прянет —

И на ней уж! Ляжет ров,

И поток клубиться? — Мигом

Он широким перепрыгом

Через них — и был таков!

Веселися конь ретивый!

Щеголяй избытком сил!

Не на долго волны гривы

Вдоль по ветру распустил!

Не на долго жизнь и воля

Разом бурному даны,

И холодный воздух поля,

И отважны крутизны,

И стремленья роковые,

Скоро, скоро под замок!

Тешь копыта удалые,

Свой могучий бег и скок!

Снова в дело конь ретивый,

В сбруе лёгкой и красивой,

И блистающий седлом,

И бренчащий поводами,

Стройно верными шагами

Ты пойдёшь под седоком.

Табуны коней буланых, и караковых и серых.

Всё, что было на планете, всё, что есть и всё, что будет —

Всё досталось им на долю. Без поблажки. Полной мерой.

Голод, непогода, войны — всё, что люди испытали,

То же вынесли и кони. Молчаливо и спокойно.

И хрустят овсом и сеном. Им не вешают медали.

Были б люди благодарны. Были б люди их достойны.

Смех, музыка, солнце везде.

По тесному кругу усталая лошадь

Катает весёлых людей.

По шарикам, лентам и сахарной вате

Скользит остановленный взгляд.

Не видно следов на проклятом асфальте,

Которым покрыта земля.

И так круг за кругом, и так час за часом,

И день за безрадостным днём.

Когда-то давно было поле и счастье,

Но люди забыли о нём.

Лишь лошадь всё помнит, и молит: «Давайте

Поскачем опять, как тогда!»

В глухом перестуке копыт на асфальте

Во тьму утекают года.

Простила бы людям любую оплошность,

Любое случайное зло

Усталая лошадь, печальная лошадь

За краткий безумный галоп.

Ста темпов коротких, наверно, хватит,

Чтоб скрыться от жадной толпы.

Да только смертелен галоп на асфальте

Для мощных, но хрупких копыт.

. Когда же вся площадь утонет во мраке,

Когда станет в парке темно,

Достанется лошадь хмельному гуляке

За стопку измятых банкнот.

И выбьют копыта без сбоя, без фальши

Победный торжественный гимн,

Когда лошадь прянет в галоп на асфальте —

В короткий, безумный галоп на асфальте —

В прекрасный, смертельный галоп на асфальте —