Страна негодяев

| Сергей Александрович Есенин

Комиссар из охраны железнодорожной линии Чекистов.

Замарашкин – сочувствующий коммунистам. Доброволец.

Комиссары приисков Чарин.

Советский сыщик Литза-Хун.

Снежная чаща. Железнодорожная будка Уральской линии. Чекистов, охраняющий линию, ходит с одного конца в другой.

Черт бы взял эту ночь

И такой темнотой,

С тем, что нужно без устали

Мой наган размозжит твой череп!

Стой, холера тебе в живот.

Легче бранись, Чекистов!

От ругательств твоих

Даже у будки краснеют стены.

И с чего это, брат мой,

Это ж… я… Замарашкин…

Я ведь не собака,

Чтоб слышать носом.

Аж до печенок страшно…

Я уверен, что ты страдаешь

От этой проклятой селедки

Может вконец развалиться брюхо.

Если б теперь… рюмку водки…

Я бы даже не выпил…

Знаешь? Когда эту селедку берешь

Что вся она набита рисом…

Жирные белые черви…

Дьявол нас, знать, занес

К этой грязной мордве

И вонючим черемисам!

Когда выпал такой нам год?

Скверный год! Отвратительный год!

Там… За Самарой… Я слышал…

Люди едят друг друга…

Такой выпал нам год!

И к тому же еще чертова вьюга.

Ветер, как сумасшедший мельник,

Крутит жерновами облаков

А народ ваш сидит, бездельник,

И не хочет себе ж помочь.

Нет бездарней и лицемерней,

Чем ваш русский равнинный мужик!

Коль живет он в Рязанской губернии,

Так о Тульской не хочет тужить.

То ли дело Европа?

Там тебе не вот эти хаты,

Которым, как глупым курам,

Головы нужно давно под топор…

С каких это пор

Ты стал иностранец?

Я знаю, что ты еврей,

Фамилия твоя Лейбман,

И черт с тобой, что ты жил

Все равно в Могилеве твой дом.

Я гражданин из Веймара

И приехал сюда не как еврей,

А как обладающий даром

Укрощать дураков и зверей.

Я ругаюсь и буду упорно

Проклинать вас хоть тысячи лет,

Потому что хочу в уборную,

А уборных в России нет.

Странный и смешной вы народ!

Жили весь век свой нищими

И строили храмы Божие…

Да я б их давным-давно

Перестроил в места отхожие.

Что скажешь, Замарашкин?

Или тебе обидно,

Что ругают твою страну?

Бедный! Бедный Замарашкин…

Видишь ли… я в жизни

Был бедней церковного мыша

И глодал вместо хлеба камни.

Но у меня была душа,

Которая хотела быть Гамлетом.

Глупая душа, Замарашкин!

А когда я немного подрос,

Кажется… кто-то… кажется…

Черт бы взял этого мерзавца Номаха

И всю эту банду повстанцев!

Я уверен, что нынче ночью

Ты заснешь, как плаха,

А он опять остановит поезд

И разграбит станцию.

Нынче от холода в воздухе

Для конницы нынче

Дорога скользка, как лед,

А с пехотой прийти

Он и сам побоится.

Нет! этой ночью он не придет!

Будь спокоен, Чекистов!

Это просто с мороза проскрипело дерево…

Продрог до костей от волчьей стужи.

А в казарме сегодня,

Из прогнившей картошки

Эх ты, Гамлет, Гамлет!

Некоторое время Замарашкин расхаживает около будки один. Потом неожиданно подносит руку к губам и издает в два пальца осторожный свист. Из чащи, одетый в русский полушубок и в шапку-ушанку, выскакивает Номах.

Они за тебя по-настоящему взялись.

Как бы не на столбе

Очутилось твое тело.

Для ворон будет пища.

Свора голодных нищих.

В этом мире немытом

И если преступно здесь быть бандитом,

То не более преступно,

Чем быть королем…

Я слышал, как этот прохвост

Говорил тебе о Гамлете.

Что он в нем смыслит?

Гамлет восстал против лжи,

В которой варился королевский двор.

Но если б теперь он жил,

То был бы бандит и вор.

Потому что человеческая жизнь

Если не королевский, то скотный.

«Слова, слова, слова…»

Впрочем, я вас обоих

У меня есть своя голова.

Я только всему свидетель,

В тебе ж люблю старого друга.

В час несчастья с тобой на свете

Моя помощь к твоим услугам.

Мне нравятся жулики и воры.

Мне нравятся груди,

От гнева спертые.

Люди устраивают договоры,

А я посылаю их к черту.

Кто смеет мне быть правителем?

Пусть те, кому дорог хлев,

Называются гражданами и жителями

И жиреют в паршивом тепле.

Это все твари тленные!

Предмет для навозных куч!

А я – гражданин вселенной,

Я живу, как я сам хочу!

Быть может, ты дьявольски прав,

Но все ж… Я тебе желаю

Хоть немного смирить свой нрав.

Подумай… Не завтра, так после…

Не после… Так после опять…

Слова ведь мои не кости,

Их можно легко прожевать.

Ты понимаешь, Номах?

Я знаю мою игру.

Мне здесь на все наплевать.

Я теперь вконец отказался от многого,

И в особенности от государства,

Как от мысли праздной,

Оттого что постиг я,

Что все это договор,

Договор зверей окраски разной.

Люди обычаи чтут как науку,

Да только какой же в том смысл и прок,

Если многие громко сморкаются в руку,

А другие обязательно в носовой платок.

Мне до дьявола противны

Я потерял равновесие…

Конечно, меня подвесят

Когда-нибудь к небесам.

Там можно прикуривать о звезды…

Главное не в этом.

Сегодня проходит экспресс,

Красноармейцы и рабочие.

Золото в слитках.

Ты хочешь меня под расстрел…

Ты хочешь, чтоб трибунал…

Я 200 повстанцев сюда пригнал.

Коль боишься расстрела,

Да ты спятил с ума!

Я думал – ты смел,

Я думал – ты горд,

А ты только лишь лакей

У меня есть выход другой,

Служит тот, кто трус.

Я не пленник в моей стране,

Ты меня не заманишь к себе.

Уходи, ради дружбы.

Мы ведь товарищи старые…

Уходи, говорю тебе…

Я сыграю тебе разлуку.

Ты, пожалуй, этой гитарой

Оторвешь себе руку.

Спрячь-ка ее, бесструнную,

Чтоб не охрипла на холоде.

Я и сам ведь сонату лунную

Умею играть на кольте.

Только не здесь!

Нам такие музыканты не нужны.

И мясник пасет для вас ножи.

Неужели ты не видишь? Не поймешь,

Что такого равенства не надо?

Ваше равенство – обман и ложь.

Старая гнусавая шарманка

Этот мир идейных дел и слов.

Для глупцов – хорошая приманка,

Подлецам – порядочный улов.

Пускай тебя не обижает

Другой мой план.

Послушай, я тебе скажу:

Так, значит, надо.

Ведь я башкой моей не дорожу

И за грабеж не требую награды.

Я все отдам другим.

Мне нравится игра,

Ни слава и ни злато.

Приятно мне под небом голубым

Утешить бедного и вшивого собрата.

Тем думаю все упорнее.

Да ведь наша Сибирь

Богаче, чем желтая Калифорния.

С этими запасами руды

Нам не страшна никакая

Только работай! Только трудись!

И в республике будет,

Можно ль представить,

Что в месяц один

Открыли пять золотоносных жил.

В Америке это было бы сенсацией,

На бирже стоял бы рев.

Маклера бы скупали акции,

Выдавая 1 пуд за 6 пудов.

Я работал в клондайкских приисках,

Где один нью-йоркский туз

За 3 миллиона без всякого риска

12 1/2 положил в картуз.

А дело все было под шепот,

Просто биржевой трюк,

Но многие, денежки вхлопав,

Остались почти без брюк.

О! эти американцы…

Они – неуничтожимая моль.

Сегодня он в оборванцах,

А завтра золотой король.

Так было и здесь…

Самый простой прощелыга,

Из индианских мест,

Жил, по-козлиному прыгал

И вдруг в богачи пролез.

Я помню все штуки эти.

Мы жили в ночлежках с ним.

Он звал меня мистер Развети.

А я его – мистер Джим.

«Послушай, – сказал он, – please [1 — Пожалуйста (англ.).],

Ведь это не написано в брамах,

Чтобы без wisky и miss

Мы валялись с тобою в ямах.

У меня в животе лягушки

Завелись от голодных дум.

При использовании книги «Страна негодяев» автора Сергей Есенин активная ссылка вида: читать книгу Страна негодяев обязательна.

Поделиться ссылкой на выделенное

Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»