Великие истории любви: Сергей Есенин и Айседора Дункан

Три коротких года продлился безумный роман Айседоры Дункан и Сергея Есенина — союз, поразивший современников и оставивший множество вопросов для последующих поколений. В талантливой танцовщице поэт нашел женщину, гениальностью не уступавшую ему самому.

Сына зажиточного крестьянина с Рязанщины, белокурого паренька Сережу Есенина, столица приняла как родного. Ангельская внешность, мечтательные глаза, эмоциональные стихи о родине, которые он декламировал звонким, чистым голосом, мгновенно растапливали сердца самых искушенных слушателей. Особенно — женщин. «Сельский самородок» рано стал отцом — в 19 лет. Но отцовские обязанности никак не хотели сочетаться со званием самого модного поэта Петрограда. Первая любовь Анна и маленький Юрий остались где-то позади, воспоминаниями из прошлой жизни.

Его приглашают выступать на вечерах в литературных салонах, под его чары попадают самые красивые столичные дамы. Нарочито славянский стиль в одежде и образ душки-пастушка постепенно сменили строгие костюмы, в которых не стыдно зайти в редакции газет, где он печатался. В одной из редакций он познакомился с Зинаидой Райх, она-то и стала его первой официальной женой. Фотографию их двоих детей поэт будет постоянно носить в нагрудном кармане, но ужиться с Зинаидой не сможет.

Таковым он был в обличии белокурого херувима — ревнивый, отчаянный, отрицающий любые оковы, брачные в том числе. Если любил — то со всей страстью, на которую была способна его раздольная русская душа. А в памяти его прочно закрепились слова матери: «Если бьет мужик — значит, любит». Таким его и увидела знаменитая американская танцовщица, прибывшая в Советский Союз для создания собственной школы, где дети занимались бы не классическим балетом, а свободно двигались по сцене, выражая в танце все свои чувства и эмоции.

Айседора Дункан знала от силы пару десятков слов по-русски, удивительно, но этого крохотного словарного запаса с лихвой хватило на то, чтобы при встрече с молодым русским поэтом восхититься: «Ангель». А заглянув в его глаза, прошептать: «Тчорт».

Дора Анджела Дункан родилась в Сан-Франциско. Нищета, в которую семья окунулась сразу же после ее рождения, надолго запомнилась танцовщице. Став знаменитой, она старалась окружать себя красивыми и дорогими вещами, жила в лучших номерах лучших отелей, а своих юных воспитанниц обучала только в роскошных интерьерах, заботясь о том, чтобы они всегда были сыты и довольны.

Стилем своего танца она бросила настоящий вызов пуританской Америке, где век назад показать оголенную ножку было верхом неприличия. Айседора же (это имя она взяла как яркий псевдоним) не только танцевала в свободно развевающихся одеждах, подобных тунике греческих богинь. Она не стеснялась появляться на сцене обнаженной, едва прикрытой струящейся тканью. Раскованный «танец будущего» знаменитой «босоножки» символизировал свободу женщины от закостенелой общественной морали.

Секретарь Айседоры Лола Кинел в своей книге «Под пятью орлами» признается, что для нее Дункан была самой знаменитой куртизанкой того времени, «в старинном, широком и величественном понимании этого слова». Ни один из ее возлюбленных не мог добиться от нее согласия стать женой, а ее дети не были рождены в законных браках.

Нелепая гибель обожаемых сына и дочери, а после и смерть третьего ребенка, умершего еще в младенчестве, опустошили Айседору. И хотя излучаемой ею молодости духа хватило бы еще не на один страстный роман, в 40 лет она уже и не думала о том, что ей суждено пережить, пожалуй, самую захватывающую любовь своей жизни. Когда известная лондонская гадалка предсказала ей скорую свадьбу на русской земле, Айседора просто рассмеялась ей в лицо и ушла, не заплатив. Осенью 1921 года она встретила Есенина…

В тот вечер Есенин был одержим мыслью о том, чтобы на творческом вечере увидеться со знаменитой танцовщицей, которую советское правительство приветствовало как настоящую королеву. Из Кремля ей присылали паек — вкуснейшие деликатесы — невиданная роскошь для обнищавшей Москвы. Ее школе выделили превосходные апартаменты, она принимала на обучение девочек 4—10 лет, которых родители посылали учиться не столько из любви к танцу и искусству, сколько для того, чтобы спасти их от голода.

Чувственное выступление Дункан с любимым полупрозрачным атрибутом — шарфом — вызвало бурные аплодисменты у публики и шквал эмоций в душе Есенина. Он уже заочно влюбился в эту необычную женщину без возраста. После танца, в окружении новых друзей, она принимала поздравления и у всех на глазах с присущей ей непосредственностью сразу же поцеловала известного поэта в губы. «Он читал мне свои стихи, — рассказывала Айседора переводчику и директору Школы танцев Илье Шнейдеру. — Я ничего не поняла, но я слышу, что это музыка и что стихи эти писал гений!»

Очарованные друг другом, Есенин и Дункан в ту же ночь покинули всеобщее веселье, отправившись в квартиру Айседоры. Их роман поражал друзей и знакомых поэта. Одни были недовольны тем, что танцовщица «появилась и увела их Сережу», другие удивлялись смиренности и покорности, с которой Айседора реагировала на оскорбительные выходки поэта, третьи недоумевали, как эти двое умудряются общаться одними лишь жестами и взглядами. Есенин не признавал иного языка, кроме родного, а Дункан так и не освоила русский. Тем не менее они оставались вместе.

Приближался май 1922 года, а с ним — гастроли Дункан по Западной Европе и США. По условиям контракта Айседора должна была скоро покинуть Москву, но не представляла дальнейшей жизни без своего «Сергея Александровича» (она любила называть поэта полным именем). Есенин согласился ехать с возлюбленной, загранпаспорт ему выдали после убедительного заявления о том, что он поспособствует изданию книг русских поэтов в Берлине. Германия была первым пунктом в их долгом путешествии.

«Сергей Есенин, русский мужик, муж несравненной Айседоры Дункан…»

За границу Сергей и Айседора отправились как муж и жена. Оба знали, что американская «полиция нравов» настроена крайне негативно к незарегистрированным союзам, и появляться в США без штампа в паспорте Есенину было просто опасно. В Хамовническом загсе оба выразили желание носить двойную фамилию — Дункан-Есенин. Правда, в Германии их брак признали недействительным, и им пришлось жениться еще раз. Теперь Айседора стала просто Есениной. А чтобы не смущать молодого мужа значительной разницей в возрасте, она «слегка» изменила дату своего рождения, оказавшись старше Сергея не на 18, а всего на 9 лет.

В Европе оказалось, что финансовые дела танцовщицы идут хуже некуда. На счет в банке был наложен арест, дом продан, имущество расхищено. И все же, верная своим привычкам, Айседора разъезжала на шикарном автомобиле, не давая поэту ни минуты отдыха. «Берлинская атмосфера меня издергала вконец. Если бы Изадора не была сумасбродной и дала мне возможность где-нибудь присесть, я очень много бы заработал», — говорил он Шнейдеру.

Путешествие по Италии привело его в лучшее расположение духа, но тоска по родине мучила его. Лола Кинел, сопровождающая пару, вспоминала в своих мемуарах, как во время прогулки в гондоле по каналам Венеции поэт вспоминал свое детство, жизнь в России и громко распевал русские песни.

Америка вызвала у Есенина еще большее раздражение. Его возмущал местный «сухой закон», хорошего алкоголя было не достать, и поэт, уже давно пристрастившийся к крепкой выпивке, довольствовался подпольным виски. Его выводили из себя американцы, которые на рассказ о том, что он пишет стихи и является национальным поэтом, задавали странные вопросы: «Так, а чем же вы зарабатываете себе на жизнь?»

От бессилия и озлобленности он дебоширил и устраивал скандалы, а наутро заголовки газет пестрели сообщениями: «Сергей Есенин, русский мужик, муж знаменитой танцовщицы, несравненной Айседоры Дункан…» Здесь он был никем. Неприкаянный поэт, муж известной жены, оторванный от всего того, что он так любил и превозносил в своих стихах. С каждым месяцем отношения между супругами накалялись, пока они не стали друг другу чужими.

«Я увезла Есенина из России, где условия жизни еще трудные. Я хотела сохранить его для мира. Теперь он возвращается в Россию, чтобы спасти свой разум, так как без России он жить не может», — говорила Айседора. Друзья Есенина едва могли его узнать.

У поэта остались привычки холеного денди, носил он только дорогую одежду, пудрил лицо, его речь стала спутанной и неуверенной. Свои заморские скандалы он объяснил тем, что хотел, чтобы его запомнили. Хотя бы так. Айседора уговорила его лечь в клинику, а ей самой предписали курортное лечение на юге, которое она собиралась совместить с гастролями, но Есенин с ней ехать отказался.

Он приехал на вокзал проститься, а после ее отъезда решил, что к Дункан больше не вернется. «Все, Изадора, адье!» — заявил он друзьям. Несколько месяцев они с Айседорой обменивались душевными телеграммами, пока Есенин не поставил жирную точку. «Ты меня очень озлобила. Люблю тебя, но жить с тобой не буду. Сейчас я женат и счастлив. Тебе желаю того же», — хотел было написать он, но в итоге лишь телеграфировал, что встретил другую женщину.

Он действительно больше не вернулся к «своей Изадоре», или просто Дуньке, как он любил ее называть. Загадочная смерть поэта в номере гостиницы «Англетер», где они когда-то останавливались вдвоем, потрясла Айседору до глубины души. «Я рыдала о нем много долгих часов, сколько могла», — говорила она своей приемной дочери Ирме. Как законной жене ей принадлежало право на его наследство, благодаря огромным переизданиям книг, немалое. Дункан от наследства отказалась в пользу родных поэта, хотя уже тогда остро нуждалась в деньгах.

Здесь выплыл на свет интересный факт — Айседора и Сергей никогда не были официально разведены, хотя после расставания с Дункан Есенин женился на Софье Толстой. Как такое могло произойти — загадка. Танцовщица пережила поэта всего на два года, по иронии судьбы, даже уход из жизни превратив в страшное представление со своим любимым танцевальным атрибутом — шарфом.