Внеклассное мероприятие по литературе, посвященное творчеству С.А. Есенина

“Его поэзия есть как бы

Цель: расширить знания о жизни и творчестве С.А.Еесенина, развить интерес к предмету.

Оборудование:

• Портрет С.А. Есенина, рушники, эпиграф: “Звени, звени, златая Русь”. На столе самовар с бубликами, чугунок, деревянные ложки, картошка; у ведущих — свечи, портрет, сборники стихов С.А. Есенина, интерактивная доска.
• Фильм “Сергей Есенин”, песня в исполнении А.Малинина “Мне осталась одна забава”, музыка на романс “Не жалею, не зову, не плачу”, П.И. Чайковский “Времена года”, “Октябрь”, Бетховен “К Элизе”, слайды.

Наше литературное кафе “Серебряная лира” существует уже 10 лет. И мы являемся продолжателями этого дела.

Наша сегодняшняя встреча посвящена творчеству Сергея Александровича Есенина.

Я люблю Есенина такого:

Грубым дается радость.

Нежным дается печаль.

Мне ничего не надо.

Мне никого не жаль.

Жаль мне себя немного,

Жалко бездомных собак.

Эта прямая дорого

Меня привела в кабак.

Что ж выругаетесь, дьяволы?

Иль я не сын страны?

Каждый из нас закладывал

За рюмку свои штаны.

Мутно гляжу на окна.

В сердце тоска и зной.

Катиться, в солнце измокнув,

Улица передо мной.

А на улице мальчик сопливый

Воздух прозрачен и сух.

Мальчик такой счастливый

И ковыряет в носу.

Ковыряй, ковыряй, мой милый

Суй туда палец весь,

Только вот с этой силой

В душу свою не лезь.

Я уж готов. Я робкий.

Глянь на бутылок рать!

Я собираю пробки –

Душу мою затыкать.

Нет, что вы, Есенин совсем другой. Вот послушайте:

Какая ночь! Я не могу.

Не спиться мне. Такая лунность.

Еще как будто берегу

В душе утраченную юность.

Подруга охладевших дней,

Не называю игру любовью,

Пусть лучше этот лунный свет

Ко мне струится к изголовью.

Пусть искаженные черты

Он обрисовывает смело, —

Ведь разлюбить не сможешь ты,

Как полюбить ты не сумела.

Любить лишь можно только раз,

Вот оттого ты мне чужая,

Что липы тщетно манят нас,

В сугробы ноги погружая.

Ведь знаю я и знаешь ты,

Что в этот отсвет лунный, синий,

На этих липах не цветы –

На этих липах снег да иней.

Что отлюбили мы давно,

Ты не меня, а я – другую,

И нам обоим все равно

Играть в любовь недорогую.

Но все ж ласкай и обнимай

В лукавой страсти поцелуя,

Пусть сердцу вечно сниться май

И та, что навсегда люблю я.

ЧТЕЦ (с томиком стихов):

Нет, Есенин – это певец тоски, смерти …

В этой могиле под скромными Ивами

Спит он, зарытый землей,

С чистой душой, со святыми порывами.

С верой зари огневой.

Тихо погасли огни благодатные

В сердце страдальца земли,

И на чело, никому не понятные,

Мрачные тени легли.

(Звучит песня на стихи С.Есенина “Мне осталась одна забава…”)

“Сергей Есенин не столько человек, сколько орган, созданные природой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой печали полей, любви ко всему живому в мире и милосердия, которое более всего иного – заслуженно человеком. ”

(Фрагмент из кинофильма “Есенин”)

Как захожий богомолец,

Я смотрю в твои поля,

А у низеньких околиц

Звонко чахнут тополя.

Пахнет яблоком и медом

По церквам твой кроткий Спас.

И гудит за косогором

На лугах веселый пляс.

Побегу по мятой стежке

На приволь зеленых лех,

Мне навстречу, как сережки,

Прозвенит девичий смех.

Если крикнет рать святая:

“Кинь ты Русь, живи в раю!”

Я скажу: “Не надо рая!

Дайте родину мою!”

(Идет отрывок из к/ф “Есенин”)

Сергей Александрович Есенин, сын крестьянина Рязанской губернии, Рязанского уезда, Села Константинова. Родился 3 октября 1895 года. С двух лет, по бедности отца и многочисленности семейства, был отдан на воспитания деду по матери.

Родился я с песнями в травном

Зори мен вешние в радугу свивали.

Вырос я до зрелости, внук

Сутемень колдовная счастье мне

Только не по совести счастье на

Выбираю удалью и глаза и брови.

Как снежинка белая, в просини я

Да к судьбе – разлучнице след свой

Край любимый! Сердцу снятся

Скирды солнца в водах лонных

Я хотел бы затеряться

В зеленях его стозвонных.

По меже, на переметке,

Резеда и риза кашки.

И вызванивают в четки

Ивы – кроткие монашки.

Курит облаком болото,

Гарь в небесном коромысле.

С тихой тайной для кого-то

Затаил я в сердце мысли.

Все встречаю, все приемлю,

Рад и счастлив душу вынуть.

Я пришел на эту землю.

Чтоб скорей ее покинуть.

Стихи я начал писать я с восьми лет, но сознательное творчество относиться к 16 – 17 годам. Восемнадцати лет я был удивлен, разослав свои стихи по журналам, тем что их не печатают, и грянул в Петербург. Там меня встретили радушно. Первым, кого я увидел, был Блок.

Между ними завязалась переписка. Из письма А.Блока к С.Есенину: “…Путь Вам, может быть, предстоит не короткий, и, чтобы с него не сбиться, надо не торопиться, не нервничать. За каждый шаг свой рано или поздно придется дать ответ, а шагать теперь трудно. В литературе, пожалуй, всего труднее…”

Я по первому снегу бреду,

В сводне ландыши вспыхнувших

Ветер синею свечкой звезду

Над дорогой моей засветил.

Я не знаю, то свет или мрак?

В чаще ветер поет иль петух?

Может, вместо зим на полях

Это лебеди сели на луг.

Хороша ты, о белая гладь!

Греет кровь мою легкий мороз!

Так и хочется к телу прижать

Обнаженные груди берез.

О лесная, дремучая муть!

О веселье оснеженных нив!…

Так и хочется руки сомкнуть

Над древесными бедрами ив.

(“Времена года” А.И.Чайковского “Октябрь”), во время музыки встает ведущий)

“Февральская революция застала меня на фронте в одном из дисциплинарных батальонов, куда угодил за то, что отказался писать стихи в честь царя.”

Война мне всю душу изъела.

За чей-то чужой интерес

Стрелял я в мне близкое тело

И грудью на брата лез.

Я понял, что я – игрушка,

В тылу же купцы да знать.

И, твердо простившись

Решил лишь в стихах воевать.

Я бросил мою винтовку.

Купил себе “липу”, и вот,

С такою – то подготовкой

Я встретил семнадцатый год.

О Русь, взмахни крылами,

Поставь иную крепь!

С иными именами

Встает иная степь.

сокройся, сгинь ты, племя

смердящих слов и дум!

На каменное темя

Несем мы звездный шум.

Довольно гнить и ноять,

И славить взлетом гнусь –

Уж смыла, стерла деготь

Уж повела крылами

С иными именами

Встает иная степь!

Из воспоминаний Вячеслава Полонского – друга поэта: “Надо было видеть его в те годы. Ему было тесно и не по себе, он исходил песенной силой, кружился в творческом не угомоне. В нем развязались какие-то скрепы, спадали какие-то обручи… из него ключом била мужицкая стихия, разбойная удаль…”

Не устрашуся гибели,

Ни копий, ни стрел дождей, —

Так говорит по Библии

Пророк Есенин Сергей.

Время мое приспело,

Не страшен мне лязг кнута.

Выплевываю изо рта.

Не хочу восприять спасения

Через муки его и крест:

Я иное постиг учение

Прободающих вечность звезд.

Я иное узрел пришествие –

Где не пляшет над правдой

Как овцу от поганой шерсти,

Остригу голубую твердь.

Подыми свои руки к месяцу,

Раскушу его, как орех.

Не хочу я небес без лестницы.

Не хочу, чтоб падал снег.

Не хочу, чтоб умело хмуриться

На озерах зари лицо.

Я сегодня снесся, как курица

Золотым словесным яйцом.

Я сегодня рукой упругою

Готов повернуть весь мир…

Грозовой расплескались вьюги

От плечей моих восемь крыл.

В поэзии тяжелый жизненный опыт, смертельный спор душевной тьмы и света, надежд и отчаяния выразился в острейшем цикле стихов “Москва кабацкая”.

ДА! Теперь решено. Без возврата

Я покинул родные поля.

Уж не будут листвою крылатой

Надо мною звенят тополя.

Низкий дом без меня ссутулится.

Старый пес мой давно издох.

На московских изогнутых улицах

Умереть, знать, сулил, мне Бог.

Я люблю этот город вязевый,

Пусть обрюзг он и пусть одрях.

Золотая дремотная Азия

Опочила на куполах.

А когда ночью светит месяц,

Когда светит … черт знает как!

Я иду, головою свесясь,

Переулком в знакомый кабак.

Низкий дом без меня ссутулится.

Старый пес мой давно издох

На московских изогнутых улицах

Умереть, знать, сулил мне Бог.

Все живое особой метой.

Отмечается с ранних пор.

Если не был бы я поэтом,

То, наверное, был мошенник и вор.

Худощавый и низкорослый.

Средь мальчишек всегда герой.

Часто, часто с разбитым носом

Приходил я к себе домой.

И навстречу испуганной маме

Я цедил сквозь кровавый рот:

“Ничего! Я споткнулся о камень

Этот к завтрому все заживет”

И теперь вот, когда простыла

Этих дней кипятковая вязь,

Беспокойная, дерзкая сила

На поэмы мои пролилась.

Золотая словесная груда,

И над каждой строкой без конца

Отражается прежняя удаль

Забияки и сорванца.

Как тогда, я отважный и гордый,

Только новью мой брызжет шаг…

Если раньше мне били в морду,

То теперь вся в крови душа.

И уже говорю я не маме,

А в чужой и хохочущий сброд:

“Ничего! Я споткнулся о камень,

это к завтраму все заживет!”

(Чайковский. Во время музыки встает ведущий.)

3 апреля 1922 года Есенину была разрешена поездка в Германию. Есенин вылетел 10 мая в Кенегсбрг. Из письма Сергея Есенина товарищу.

(Играет музыка Шопена)

“Родные мои! Хорошие! Что сказать мне об этом ужаснейшем царстве мещанства. Кроме фокстрота здесь почти ничего нет. Здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока еще не встречал и не знаю, где им пахнет.

Пусть мы нищие, пусть у нас голод и холод, зато у нас есть душа. Там, из Москвы, нам казалось, что Европа – это самый обширнейший рынок распространения наших идей в поэзии, а теперь отсюда я вижу: Боже мой! До чего прекрасна Россия в этом смысле. Кажется еще такой страны и быть не может.

… После нашей разрухи здесь все прибрано и выжжено по утюг… сплошное кладбище… все эти люди, которые снуют быстрее ящериц, не люди, а могильные черви, дома их гробы, а материк склеп…

…Доволен больше всего тем, что вернулся в Советскую Россию. С этого момента я больше влюбился в коммунистический строй. Пусть я не близок коммунистам как романтик в моих поэмах, — я близок им умом и надеюсь, что буду, быть может, близок и своим творчеством. ”

Сергей Есенин вернулся в августе 1923 года.

“… Я чувствую себя просветленным, не надо мне этой глупой шумливой славы, не надо построчного успеха. Я понял, что такое поэзия. Я скоро завалю Вас материалом. Так много и легко пишешься в жизни очень редко. Это потому что я один и сосредоточен в себе…”

В этом мире я только прохожий,

Ты махни мне веселой рукой.

У осеннего месяца тоже

Свет ласкающий, тихий такой.

В первый раз я от месяца греюсь,

В первый раз от прохлады согрет,

И опять и живу и надеюсь

На любовь, которой уж нет.

Это сделала наша равниность,

Посоленная белью песка,

И измята чья – то невинность,

И кому – то родная тоска.

Потому и навеки не скрою,

Что любить не отдельно, не врозь –

Нам одною любовью с тобой

Эту родину привелось.

Я снова здесь, в семье родной,

Мой край, задумчивый и нежный!

Кудрявый сумрак за горой

Рукою машет белоснежной.

Седины пасмурного дня

Плывут всклокоченные мимо,

И грусть вечерняя меня

Над куполом церковных глав

Тень от зари упал ниже.

О други игрищ и забав,

Уж я вас больше не увижу!

В забвенье канули года,

Вослед и вы ушли куда-то.

И лишь по-прежнему вода

Шумит за мельницей крылатой.

И часто я в вечерней мгле,

Под звон надломленной осоки,

Молюсь дымящейся земле

О невозвратных и далеких.

Цветы мне говорят – прощай,

Головками склоняясь ниже,

Что я навеки не увижу ее лицо и отчий край.

Любимая, ни что ж! Ну что ж!

Я видел их и видел землю,

И эту гробовую дрожь

Как ласку новую приемлю.

И потому, что я постиг

Всю жизнь, пройдя с улыбкой мимо, —

Я говорю на каждый миг,

Что все на свете повторимо.

Не все ль равно – придет другой,

Печаль ушедшего не сгложет.

Оставленной и дорогой

Пришедший лучше песню сложит.

И, песне внемля в тишине,

Любимая с другим любимым,

Быть может, вспомнит обо мне

Как о цветке неповторимом.

(Звучит исполнение песни “Не жалею, не зову, не плачу…”Чтец читает это стихотворение)

синеет в окошко рассвет.

Что ты, ночь, наковеркала?

Я в цилиндре стою.

Никого со мной нет

И разбитое зеркало…

(Играет песня “Мне осталась одна забава…”)

Есенин Сергей Александрович трагически оборвал сою жизнь 27 декабря 1925 года в гостинице “Англетер” в Ленинграде тридцати лет отраду.

Свидетельство о регистрации средства массовой информации ЭЛ №ФС77-69741 от 5 мая 2017 г.