Жизнь и творчество сергея есенина реферат

Жизнь и творчество

СЕРГЕЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА ЕСЕНИНА.

Выполнил ученик 11 “А” класса

СЕРГЕИ АЛЕКСАНДРОВИЧ ЕСЕНИН

Бурной и печальной была судьба Есенина. Яркая и беспокойная жизнь во мно­гом способствовала неимоверной популярности его стихов — задушевных и музыкальных, близких и понятных самым разным людям. О ней ещё при жизни поэта стали складываться легенды.

Родившийся в семье крестьянина Александра Никитича Есенина в селе Константинове Рязанской области,

мальчик очень скоро лишился ро­дительского крова. Его мать, Татьяна Титова, вышла замуж по воле своенравного отца. Вскоре, не выдержав вражды со свекровью и не желая по­коряться нелюбимому мужу, она с трёхлетним Сергеем на руках ушла к родителям. Дед с бабушкой взяли внука на воспитание, а дочь послали в Рязань на заработки. Так и получи­лось, что Есенин рос на попечении бабушки.

“Стихи начал слагать рано, — на­пишет позже Есенин в своей авто­биографии. — Толчки давала к этому бабка. Она рассказывала сказки. Неко­торые сказки с плохими концами мне не нравились, и я их переделывал на свой лад. Стихи начал писать, подражая частушкам”. Бабушка суме­ла передать любимому внуку всю прелесть народной устной и песен­ной речи. “Омут розовых туманов”, “осеннее золото лип”, “рдяный мак за­ката”, “Русь — малиновое поле” — всю эту поэтическую живописную азбуку Сергей Есенин постигал в просини рязанского полевого и берёзового раздолья, в шуме тростников над реч­ными заводями, в семье деда-книжни­ка, знатока житий святых и Евангелия, и бабушки-песенницы. В дом часто захаживали “слепцы, странствующие по сёлам”, которые “пели духовные стихи о прекрасном рае, о Лазаре. о женихе, светлом госте из града неве­домого”, т. е. о Христе и Небесном Ие­русалиме, городе праведников.

. Но вот проходит время, и в 1904 г. уже подросшего Серёжу Есенина определяют в Константиновское земское четырёхгодичное училище, затем — в церковно-учительскую школу в маленьком город­ке Спас-Клепиках.

После Константинова, где его дет­ство “прошло среди полей и степей”, четырнадцатилетний подросток ока­зывается вдали от дома, в закрытой двухклассной школе-интернате. Един­ственным его утешением становится дружба с товарищем по классу Гришей Панфиловым. Долгими вечерами заси­живались они с приятелями в доме Панфиловых допоздна — пели, игра­ли, танцевали, а иногда читали друг другу стихи, среди которых есенин­ские отличались особой лёгкостью.

Склонность к сочинительству, од­нако, не прибавляли юноше автори­тета в глазах ребят. Всё больше и больше он начинал чувствовать себя “белой вороной”, впрочем не без скрытой гордости ощущая свою ис­ключительность, избранность.

Через несколько лет, работая над составлением первого сборника “Ра­дуница” (1916 г.), поэт пометил неко­торые из входящих в него стихов 1911 —1912 гг. Хотя кто знает, может быть, они в действительности напи­саны позже, в пору большей творче­ской зрелости поэта? Но если верить есенинским датировкам, то и самые ранние стихи (во всяком случае, те из них, что автор отобрал как наиболее достойные), бесхитростные и чис­тые, уже при первом чтении захлё­стывают душу своим певучим слогом.

Читая написанное поэтом в эти годы, невольно испытываешь щемя­щую жалость ко всему живому, кото­рое одновременно и прекрасно, и скоротечно-непрочно.

“Я ПРИШЁЛ НА ЭТУ ЗЕМЛЮ, ЧТОБ СКОРЕЙ ЕЁ ПОКИНУТЬ”

В конце 1915 — начале 1916 г. имя Есенина встречается на страницах многих изданий рядом с именами самых известных поэтов.

В это же время Есенин знакомит­ся и сближается с поэтом Николаем Александровичем Клюевым, выходцем из крестьян-старообрядцев Олонец­кой губернии. Проникнутые патриар­хальными религиозными мотивами, связанные с культурой старообряд­ческого Севера, с русским фолькло­ром, стихи Клюева во многом перекликались с есенинской музой. Оба поэта выступают под единым “кресть­янским” знаменем, печатаются в одних и тех же изданиях, вместе посещают салоны и литературные собрания, где Есенин неизменно появляется “в ще­гольских сафьянных сапожках, голу­бой шёлковой рубахе, подпоясанный золотым шнурком. ”.

Однако поэты были связаны свое­образными отношениями “друзей-врагов”. Недаром через ряд писем и стихотворений Есенина проходят и ласка к “ладожскому дьячку”, “смиренному Миколаю”, как называл его Сергей Александрович, и непри­ятие стихов и жизненной позиции Клюева.

И в поэзии, и в поведении Клюе­ва Есенину порой виделись наро­читое, чуть ли не наигранное смире­ние, замкнутость, обособленность от современного мира. Он предельно сосредоточен на деталях древнего быта, на идеале старины с её загадоч­ным затонувшим градом Китежем, символом сгинувшей Древней Руси. Не таков был Есенин с его стихийной, мятущейся душой — впечатлитель­ный, пылкий и нетерпеливый. Не слу­чайно через несколько лет Есенин бу­дет советовать одному поэту: “Брось ты петь эту стилизационную клюевскую Русь с её несуществующим Ки­тежем. Жизнь, настоящая жизнь Ру­си куда лучше застывшего рисунка старообрядчества. ”.

. Шла Первая мировая война. При­зыва в действующие войска удалось избежать. Есенин служил санитаром в Царскосельском военно-санитар­ном госпитале. Летом 1916 г. в Цар­ском Селе он читал свои стихи в ла­зарете для раненых в присутствии императрицы. Это выступление, как и выступление несколькими месяца­ми раньше в Москве перед великой княгиней Елизаветой Фёдоровной, вызвало негодование в петербург­ских литературных кругах, настроен­ных враждебно по отношению к мо­нархии. Впрочем, о том периоде жизни Есенина трудно говорить определённо — слишком противоре­чивы свидетельства и воспоминания современников.

Во всяком случае, достоверно из­вестно, что в Царском Селе Есенин посетил Н. Гумилёва и А. Ахматову и прочёл им стихотворение, поразив­шее Анну Андреевну своим послед­ним четверостишием — оно показа­лось ей пророческим.

Февральскую революцию 1917г. Есе­нин встретил восторженно. Ему чуди­лось, что из пламени, охватившего страну, вот-вот “Фениксом, жаром-птицею взлетит мужицкая Русь”. Неведомая, чудесная доля мчалась навстречу и несла, как казалось, не ги­бель и разруху, а надежду на новое, преображённое бытие.

В эту пору в Есенине ощущалась большая перемена. Он казался муже­ственнее, выпрямленнее, взволнован­но-серьёзнее, чем в первые годы пе­тербургской жизни.

Осенью 1921 г. в Москву приехала из­вестная танцовщица Айседора Дункан, одинокая, уже немолодая женщина. Она встретила Есенина, и вскоре они стали мужем и женой. Весной 1922 г. супруги улетели в свадебное путеше­ствие, сначала в Европу, а потом в США. Заграничные впечатления поэ­та противоречивы. В очерке об Амери­ке “Железный Миргород” Есенин пи­шет: “Да, я вернулся не тем. Вспомнил про „дым отечества", про нашу дерев­ню, где чуть ли не у каждого мужика в избе спит телок на соломе или свинья с поросятами. и стал ругать всех це­пляющихся за „Русь", как за грязь и вшивость. С этого момента я разлюбил нищую Россию”. Как многим впервые попавшим в Европу русским людям, ему сначала нравится, что там “всё прибрано и выглажено под утюг”, но очень скоро он начинает “хлопать се­бя по колену и скулить, как собака”.

“Что сказать мне вам об этом ужас­нейшем царстве мещанства. — пи­шет Есенин в 1922 г. из Германии. — Человека я пока ещё не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде Господин доллар, а на искусст­во начихать. ”

И в Америке, и в Европе Есенину не хватает именно “души”, а встречи с русскими эмигрантами наводят тос­ку и щемящую грусть. В Берлине “по­сле долгих бесед в ночи” “под гитару” своего друга поэта А. Кусикова, к тому времени эмигрировавшего, он создаёт первые стихи из цикла “Моск­ва кабацкая”.

В августе 1923 г. он уже снова в Мо­скве, и снова одинокий: брак с Айсе­дорой Дункан оказался непрочным.

В последние годы жизни Есенин то пытается обрести душевное равнове­сие и примириться с советской вла­стью, то, по свидетельству одного из современников, начинает “так „крыть" большевиков, как это. не могло и в голову прийти никому в Советской России”. Однако Есенина как широко известного “поэта деревни” трогать не решались. Более того — всем ми­лицейским участкам Москвы было дано негласное распоряжение: после каждого скандала отпускать поэта, задерживая его лишь для вида и не да­вая делу хода.

Несмотря на перепады настроения и ощущение бездомности, Есенин после возвращения из Европы и Аме­рики очень напряжённо и увлечённо работает, много ездит по стране. Так, в 1924—1925 гг. он посещает Грузию и Азербайджан, где, по его же словам, ему “работается и пишется. дьяволь­ски хорошо”.

Лирика Есенина становится одно­временно и трагичнее, и сложнее. Одну за другой он пишет “маленькие поэмы” с красноречивыми названи­ями, говорящими сами за себя, — “Возвращение на родину”, “Русь со­ветская”, “Русь бесприютная”, “Русь уходящая”, “Письмо к женщине”, где пророчески правдивым словом защи­щает и “уходящую”, и “советскую” Русь, понимая, что у России нет пути назад и её ожидает тернистый, нелёг­кий путь.

А в стихах — шедеврах любовной лирики — льётся через край непод­властная никаким политическим перипетиям искренность.

В Баку была начата и закончена уже в Москве поэма “Анна Онегина” (1925 г.). Воспоминания о родной деревне, о революционных событиях, нарушивших веками складывавший­ся крестьянский уклад жизни, наконец, о юношеской любви поэта к мо­лодой помещице Кашиной, ставшей прототипом главной героини, делают поэму автобиографичной. По­добно блудному сыну из библейской легенды, герой возвращается от всех своих жизненных блужданий и оши­бок к тому, что “любил как бы до сво­его грехопадения”.

Однако между “скромным маль­чишкой” “с кудрявыми волосами”, влюблённым в молодую помещицу, и автором этих строк пролегла непро­ходимая пропасть. Возвращение к истокам уже невозможно. Как и мно­гие “дети страшных лет России”, Есе­нин и тоскует по разгромленной ве­ре отцов, и с ужасом видит, что сам стал другим. Душа его, кажется, боль­на от несбывшихся надежд, разочаро­ваний и отчаяния.

Смысл судьбы буд­то ускользает от автора, в прошлом — “мальчика”, жившего “в простой крестьянской семье”, “желтоволосо­го”, “с голубыми глазами”, а ныне — “прохвоста и забулдыги”, которого преследует “чёрный человек”. Олице­творение всего самого тёмного во внутреннем мире автора, этот жуткий гость в чём-то подобен совести, тер­зающей душу. Он “спать не даёт. всю ночь”, “водит пальцем по мерз­кой книге”, перечисляет грехи своей жертвы. Беда же автора не только в том, что он не справился с силами ха­оса в собственной душе, но и в том, что ему было суждено родиться и жить в страшное для России время.

Переполненный гневом и отвра­щением, поэт бросает свою трость “прямо к морде его, в переносицу. ”, но разбивает только зеркало.

Чуть ли не каждое стихотворе­ние, написанное поэтом в эти годы,

явно или подспудно свидетельствует о том, что развязка его судьбы близ­ка. В том числе и маленький шедевр “Отговорила роща золотая. ” (1924 г.), где пронзительно звучат характерные для всего творчества Есенина мотивы странничества, кратковременности пребывания человека на земле.

Ждать осталось недолго. 24 декабря 1925 г. Есенин приехал из Москвы в Ле­нинград, как он говорил, на постоянное место жительства. 27 декабря, утром, в гостинице, сочинил стихотворение и, не найдя в номере чернил, разрезал в нескольких местах руку, обмакнул в собственную кровь перо и написал:

До свиданья, друг мой, до свиданья,

Милый мой, ты у меня в груди:

Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, безруки, без слова,

Не грусти и не печаль бровей.

В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей.

“До свиданья, друг мой, до свиданья. ”

А в ночь с 27 на 28 декабря, как писал поэт и критик В. Ходасевич, “он обернул вокруг своей шеи. верёвку от чемодана, вывезенного из Европы, выбил из-под ног табуретку и повис лицом к синей ночи, смотря на Исаакиевскую площадь”.

Талант Есенина оценили по достоинст­ву далеко не все его современники. К. И. Чуковский незадолго до гибели поэта записал в дневнике: “В Есенине есть. графоманская талантливость, которая не сегодня — завтра начнёт ис­сякать”. Литературовед Ю. Н. Тынянов в статье “Промежуток” утверждал: “Всё поэтическое дело Есенина — это непрерывное искание украшений для. голой эмоции. Сначала церковнославя­низмы, старательно выдержанный де­ревенский налёт и столь же традицион­ный „мужицкий Христос"; потом — бранные слова из практики имажини­стов, которые были таким же, в сущно­сти, украшением для есенинской эмо­ции, как и церковнославянизмы”.

Но больше всего доставалось поэту от радетелей коммунистической идео­логии. В советской прессе его творче­ство называли “психобандитизмом”.

Один из самых влиятельных боль­шевистских вождей Н. И. Бухарин по­святил поэзии Есенина целую брошю­ру— “Злые заметки” (1927 г.). “Есенин талантлив?” — спрашивал Бухарин. И сам же отвечал: “Конечно, да. Есенинский стих звучит нередко, как се­ребряный ручей. И всё-таки в целом есениншина — это отвратительная на­пудренная и нагло раскрашенная рос­сийская матерщина, обильно смоченная пьяными слезами. Причудливая смесь из „кобелей", икон. религии и хулиган­ства. „любви" к животным и варвар­ского отношения к человеку, в особен­ности к женщине, бессильных потуг на „широкий размах" (в очень узких четырёх стенах ординарного кабака), распущенности, поднятой до „принци­пиальной" высоты. — вот что такое есениншина. Идейно Есенин пред­ставляет самые отрицательные черты русской деревни и так называемого „национального характера": мордобой, внутреннюю величайшую недисципли­нированность, обожествление самых отсталых форм общественной жизни. ”. Это высказывание сыграло роковую роль в посмертной судьбе Есенина. Со­чувственные голоса стали затихать, а потоки брани увеличиваться. Вплоть до “оттепели” Есенина издавали редко, и преимущественно одни и те же стихи. Многие стихотворения и даже целые циклы распространялись в основном в рукописных копиях.

Литература: Энциклопедия для детей. Т.9. Русская литература ч.2. глав. ред. М. Д. Аксенова.